— Понимаете, когда мы выводили Володю из тяжелых состояний, то знали, что можно, а что нельзя… Знали, чего следует бояться… Ведь в этом процессе используются вещества наркотического ряда… Володя попадал в разные места, и где-то, скорее всего, передозировали… Тогда «выход» проще… В общем, я думаю, что вкус наркотика он ощутил на фоне «выхода из пике». Где и когда, я не знаю… От меня Володя очень долго это скрывал… Я только в 79-м году догадался — сам понял — что дело тут уже не в алкоголе, а совсем в другом… И для меня это было очень грустным открытием — с наркотиками бороться куда трудней… Доз я не знаю… Хотя мне говорили, что они были совершенно фантастическими! Мы с Володей об этом никогда не говорили.
—
— Конечно. У него в последнее время был такой настрой — или вылечиться, или… умереть. Дальше так он существовать уже не мог. И откровенно говорил об этом. Поэтому я так расстроился, когда после гемосорбции посмотрел ему в глаза… Хотя сам Володя говорил:
— Все нормально… Все хорошо…
Но я-то вижу… По-моему, это был последний удар, рухнула последняя надежда… А ведь мы его так настроили…
«Это гарантия!» А что нам оставалось делать, надо было его настроить…
—
— Нет, невозможно. В последнее время болезнь зашла так далеко, что отказ мог привести к смерти… Потому что нужна замена, а она никогда не бывает адекватной… Абстинентный синдром… Это трудно себе представить, как мучаются люди… Страдает все, весь организм… А удержать? Володя, на мой взгляд, был человеком, для которого авторитетов не существовало. Другое дело, что у него была своя градация отношения к людям… И в этой системе Вадим Иванович Туманов стоял достаточно высоко… Он мог повлиять на Володю, но в последние годы уже не всегда…
—
— 23 июля я дежурил… Ко мне приехали Янклович и Федотов. И говорят, что Володя совсем плохой… Что дальше это невозможно терпеть и что надо что-то делать… Федотова я тогда увидел в первый раз, и он как-то странно себя повел…
— Вы тут сидите, ничего не делаете…
Ну, я поставил его на место… А Валера Янклович смягчил все это дело… И мы поехали туда… Состояние Володи было ужасным! Стало ясно, что надо или предпринимать более активные действия, пытаться любыми способами спасти, или вообще отказываться от всякой помощи. Что предлагал лично я? Есть такая методика: взять человека на искусственную вентиляцию легких… Держать его в медикаментозном сне и в течение нескольких дней вывести из организма все, что возможно. Но дело в том, что отключение идет с препаратами наркотического ряда, тем не менее, хотелось пойти и на это… Но были и другие опасности… Первое — Володю надо было «интубировать», то есть вставить трубку через рот. А это могло повредить голосовые связки. Второе — при искусственной вентиляции легких очень часто появляются пневмонии, как осложнение… В общем, все это довольно опасно, но другого выхода не было… Мы посоветовались (вместе со мной был Стас Щербаков, он тоже работал в реанимации и хорошо знал Володю) и решили: надо его брать. И сказали, что мы Володю сейчас забираем… На что нам ответили, что это большая ответственность и что без согласия родителей этого делать нельзя… Ну что делать — давайте, выясняйте… И мы договорились, что заберем Володю 25 июля. Мы со Стасом дежурили через день… Володя был в очень тяжелом состоянии, но впечатления, что он умирает, не было… Ну, а двадцать пятого… Мне позвонили… И я вместо дежурства поехал туда…
—
— Нет, я приехал позже… Занимался делами… Там был наш реанимобиль, врач Какубава и фельдшер Володя Коган… Но к тому времени они уже уехали…
—
— Я приехал, народу было уже много… Внизу стояли ребята из школы карате Штурмина… Помню, что пришла племянница Гиси Моисеевны, помните «Балладу о детстве»? За мной ходил Туманов:
— Нет, ты скажи, от чего умер Володя?
Позже по этому поводу точно заметил Смехов: «Он умер от себя…»
Потом я присутствовал при обсуждении — где хоронить… Отец настаивал:
— Только на Новодевичьем!
И все это было настолько серьезно, что начали пробивать… Пытались связаться с Галиной Брежневой, но она была где-то в Крыму… Второй вариант — через Яноша Кадара хотели выйти на Андропова… С большим трудом удалось уговорить отца… Тогда Новодевичье кладбище было закрытым, и хоронить там народного поэта и певца… Поехали на Ваганьковское… Кобзон рассказывал, что директор кладбища чуть не заплакал, когда ему предложили деньги…
— За кого вы нас принимаете! Высоцкого! Да любое место…
Похороны Владимира Высоцкого. Слева направо: Людмила Абрамова, Марина Влади, Нина Максимовна Высоцкая
28 июля часа в четыре утра в подъезде дома на Малой Грузинской была панихида… Были самые близкие — мать, отец, Марина, Людмила Абрамова,
