поневе, на голове, поверх толстой косы, плат скромненький. Босая, корзинищу тяжелую с рынка несла – видать, не свободная, а челядинка-раба. Верно, хозяйка на рынок послала…
А вон еще две! Идут, пересмеиваются, светлоокие подружки-хохотушки. Молоденькие совсем, с головами непокрытыми, с косами. Мимо проходя, на стража глаза скосили – прыснули смехом. Мол, сиди-сиди, недотепа.
Страж – звали его Федосием – в другой-то раз, может, и свел бы знакомство… коли б не постеснялся. Мог и застесняться, да, очень уж был стеснительный перед девками… вот если б они сами к нему – тогда оно конечно, а так – боязно! Вдруг отошьют, да еще об том сотоварищам известно станет. Засмеют ведь! На всю дружину, на весь Псков засмеют. Э-эх! Махнул Федосий рукой да с грустью посмотрел вослед девам… Одна возьми – да и обернись! Язык показала, да в хохот, и подружка следом за нею – туда же. Совсем парня смутили… Хорошо еще, служба ему нынче выпала не тяжкая… но стыдная – покойника охранять! Он, мертвец-то, в леднике, в башенном подвале, лежал… И зачем мертвому охрана, спрашивается? Что он, убежит, что ли? Украсть… да, украсть могут. Ведуны. Для всяких своих богомерзких снадобий. Жир покойника, говорят, оченно хорошо от старческой немощи помогает, а волосы – от бесплодия женского. Ногти тоже для чего-то толкут да с чем-то смешивают. Так что правильно десятник караул выставил. Одного, правда, стража… да куда ж больше-то?
Так вот и сидел себе Федосий у подножия башни, на девок проходящих смотрел, на шумное торжище поглядывал, и того не замечал, что за ним самим кто-то очень даже пристально наблюдает. Наблюдают – не один человек, а два.
Двое парней невдалеке орешки грызли. Постарше Федосия лет на пять-десять. Один бровастый, с косо подстриженной бородищею, другой лупоглазый, усатенький. По одежке судить – мастеровые или даже приказчики. У того и другого – добротного сукна рубахи, да и на ногах не лапти – поршни кожаные.
Посмотрели парни на стражника, на то, как провожал тот проходивших дев долгим взглядом… переглянулись, перемигнулись, пошушукались… Лупоглазый вдруг поднялся, да, сплюнув ореховую шелуху, побежал куда-то. Долго, правда, не бегал, вернулся быстро, да не один – с девкой. Красна девка, ничего не скажешь – медная коса, с поволокою очи, синий варяжский сарафан поверх льняной рубахи – так многие юные девы ходили, не только из варяжских родов.
Красива девица, красива, не смотри, что босая – зато на запястьях браслетики стеклянные искорками желтенькими горят. Дешевые, то правда, однако не в этом дело, в том, что девку-то эту многие в Пскове знали… и очень даже хорошо! Особенно – лодочники знали и те компании, что на ладьях развеселых по ночам катались. Вот и эта – веселая была девка, на все податливая, и звали ее Миленкой Розовой. Знали девку почти все… из определенного контингента. Но вот Федосию-то откуда ее знать? Чай, не боярский сын, не богатого купца отпрыск.
– Телок! – искоса глянув на стражника, вмиг определила девка. – Что делать-то, говорите?
– Ты только отвлеки… а мы уж там сами… Не за так, дева! Дочке своей на приданое заработаешь.
– Мне б и самой на приданое не помешало. Ну, ждите… я знак подам.
– Ты только подай, не забудь. А там и мы – с телегой.
Хмыкнув в кулак, Миленка одернула сарафан и, поправив на левом плече котомку, быстро зашагала к воротам. Вроде бы к воротам и шла, а все же как-то так получилось, что оказалась у башни… Постояла… бросила на стражника взгляд да упала на коленки в траву.
– Эй, эй! – Феодосий враз вскочил, приосанился, махнул для страху секирой. – Ты почто здеся ползаешь-то, а? Не можно здесь ползати, уходи живо!
– Я б и ушла, – чуть не плача, обернулась Миленка. – Да застежку, фибулу потеряла… вот. Сарафан на одной лямке висит – дело ли? Как домой-то пойду?
Видя такое дело, непреклонный страж смилостивился, секиру свою грозную к стене прислонил… тем более дева-то красивая, не оторвать глаз!
– А ты где живешь-то?
– Да недалече, на усадьбе… там… Челядинка я, а сарафан – хозяйкин подарок. Хозяйка у меня строгая, увидит, что фибулы нет… ой… хоть и не ходи на усадьбу, прямо здесь, под стеной, и ночуй… Может, поможешь фибулку поискать, а?
Тоненький голосок девы дрожал так, что смог бы разжалобить человека и куда искушеннее Федосия, светлые очи стали мокрыми от набежавших слез…
– Ладно, – стражник махнул рукой. – Поищем, ага.
Сказал, да, не теряя времени даром, кинулся рядом с девой в траву, зашарил руками… и – нашел! Нашел, отыскал – что-то такое в ладонь попалось… глянул – а вот и она, фибула! Бронзовая, с изображением какого-то чудного конька… или дракона.
– Ой, славно как, славно!
Не сдержав чувств, девчонка поцеловала стражника в щеку. Именно что поцеловала, а не просто чмокнула. Обдала жаром розовых чуть припухлых губ! Федосий тут же зарделся – никто его еще ни разу не целовал, – а прекрасная незнакомка не унималась!
– Мне б теперь ее на место приделать… Где-нибудь… где никого нет. Сарафан сниму и…
И снова глазищами – оп!
