холопы сбегут, то недовольные смерды бучу затеют, а то и закупы сожгут хоромы. Не ладил с людьми боярин – потому что жадный.
Все уже собирались в хоромах, как и вчера, рассаживались на лавках. При появлении князя встали, принялись кланяться. Милостиво кивнув, Довмонт прошел на свое место, приветствуя посадника и епископа Финогена. Рядом с посадником сидели двое мужчин в богатом боярском платье. Сам посол, Мстислав Рогович – степенный бородач с внимательным цепким взором темных глубоко посаженных глаз, и рядом с ним – человек еще достаточно молодой, судя во сему, из житьих – секретарь. Как его звали, Довмонт пока не знал – да и не интересно было. Главное-то – посланник.
Посадник, Егор Иванович, тянуть дело не стал, как князь явился, так объявил сразу:
– Посланец Новгорода Великого, Мстислав Ефимьевич Рогович, боярин, слово к нам всем имеет.
Все притихли. Роговичи – один из знатнейших новгородских родов, такого человека не пошлют по пустому делу. И впрямь дело оказалось важным…
Боярин Мстислав Ефимьевич встал, приосанился и, поклонившись собранию, степенно пригладил бороду:
– Знамо вам всем о торговле нашей по Нарове-реке, и о землях тамошних наших. У Пскова-града, я чаю, там тоже землицы есть…
– Есть, есть, – не перебивая посла, пробормотал про себя Гюрята Собакин.
– Там же и даны-рыцари… совсем совесть да честь потеряли, а еще христианами себя мнят. Колывань-город, иначе Ревелем зовомый, да Раковор- град, что немцы Везенбергом кличут – словно чирьи, гнезда вороньи! Оттуда рыцарские отряды караваны новгородские грабят… да не токмо новгородские да и псковские тоже. По всей Нарове-реке урон гостям торговым чинят! Аль то вам не ведомо, славные мужи?
– Ведомо, ведомо, любезнейший боярин Мстислав Ефимьевич, – быстро закивал посадник. – И псковской земле от данов – поруха одна. С ливонскими рыцарями замирились, вроде – так эти теперь…
– Побить их надо, и побить крепко! – посланец резко повысил голос, седоватая борода его задрожала, грозно сверкнули глаза. – В первую голову – Раковор-крепость занять, порушить. Разбойничье гнездо! А там… там поглядим.
– Даны сильны, – негромко промолвил Козьма Косорыл. – И Раковор – крепость изрядная. А что, если и немцы данов поддержат?
– Эти могут! – выкрикнул кто-то. – Что и говорить – воронье.
Мстислав Ефимьевич ухмыльнулся:
– Немцев крест целовать заставим. Заново! Что же до крепости… Так у нас и пороки есть! И камнеметы и все такое прочее, и, самое главное, войско. Вся земля русская с нами! Великий князь Ярослав Ярославич обещался с войском сыновей своих прислати. Димитрий Александрович, переяславльский князь, самолично грозился с войском прийти. Тут, в псковских землях будем собиратися… За вами, псковичи, слово!
За словом дело не стало. Севернее псковские земли лежали в опасной близости от датских владений, и тут все было ясно. Воевать так воевать! Тем более не Псков это предложил – Новгород. Да еще великого князя войско… да переяславского… Сила! Этак у датчан не только Раковор можно забрать, но и Ревель!
Осенью уже стало собираться войско. Первым – в сентябре еще – явился переяславльский князь Дмитрий. Сын Александра Невского, он словно бы нес на своем челе отсвет побед знаменитого отца, и в том была великая сакральная сила. Потому с тем, чтоб именно Дмитрий командовал объединенным войском, согласились все, и Довмонт тоже. С Дмитрием, кстати, князь сошелся быстро. Переяславский властитель оказался вполне приятным молодым человеком, ровесником самого Даумантаса. Вовсе не чванливым, и внешним обликом напомнивший Игорю последнего русского царя Николая Второго. Такая же светло-русая бородка, усы, разве что шевелюра подлиннее. Характер Дмитрий Александрович, в отличие от своего отца, имел спокойный, ровный, что должно было в немалой степени способствовать успеху задуманного похода, в ожидании которого князья предавались охотам и прочим воинским развлечениям.
Отцвела, отблестела упавшими листьями золотая осень, грянули заморозки, и вскоре, по зимникам, потянулись во псковские земли остальные русские рати. Великий князь Владимирский Ярослав не обманул – прислал сыновей, Святослава и Михаила с войском. Юные княжичи сильно походили друг на друга, только старшенький, Святослав – повыше, посильнее, однако – кроток, нешумлив, как дядя Димитрий – спокоен. Михаил же Ярославич – верткий, громогласный, шумный, про таких говорят – в заднице шило. На внешность оба брата светлоголовые, круглолицые, с едва пробивающимися усиками и серо- голубыми глазами. Княжичи тоже с восторгом предались охоте – добывали и кабанов, и косуль.
Последними явились новгородцы. Привезли с собой разобранные стенобитные машины – пороки. Войско же их, понимая всю важность предстоящего дела, лично возглавили посадник Михаил Федорович и тысяцкий Кондратий. Торговля – то, чем жил Новгород, от чего богател, и для защиты оной сей свободолюбивый град послал на сечу лучших своих сыновей! Все прежние новгородско-псковские распри на время притихли. И впрямь – не время было.
Естественно, столь серьезные военные приготовления никак нельзя было скрыть от чужих глаз. Все соседи псковичей затаили дыхание, думая-гадая – против кого собирается рать? Особое беспокойство выказывали ливонцы – недобитые литовцами меченосцы, ныне – ландмейстерство Тевтонского ордена в Ливонии. Соседушки, чтоб им пусто было. В подтверждение прежнего мирного договора, крестоносцы поспешно прислали послов, принятых на расширенном заседании вечевого совета.
