– Да, те следы были фальшивые, – сказал Джекаби с блеском в глазах. – А эти… – Он покачал головой. – Нет, они не могут быть драконьими. Драконы давным-давно вымерли. Даже в библейские времена они были под угрозой исчезновения, потому так редко и упоминаются в Священном писании. Эти же следы оставило живое существо.
– Драконы упоминаются в Библии?
– Помилуйте, Хадсон! Им как раз посвящены одни из лучших отрывков. У Исайи есть несколько особенно ярких пассажей о божественной ярости, и там говорится не только о драконах, но и о единорогах, сатирах и кое о чем другом… о совах, по-моему.
– Надо было чаще ходить в воскресную школу в детстве, – пробормотал Хадсон.
– Вы говорили, что какие-то небольшие драконы дожили до настоящего времени, – сказала я.
– Да, – согласился Джекаби. – Существует несколько восточных видов, но они настолько малы, что вряд ли представляют угрозу даже для крыс. По крайней мере, ничего подобного они сотворить не могли бы, – добавил он уже не слишком уверенно и снова посмотрел на следы когтей.
– Вы ведь что-то видите, сэр, не так ли? – спросила я.
Мой шеф только нахмурился. Если он и хотел ответить, то его прервали яростное трепыханье крыльев и треск ломаемых ветвей у нас над головами. Чарли полетел вниз, царапая пальцами ствол в поисках, за что бы ухватиться. Наконец он зацепился ногами за нижнюю ветку и повис вниз головой, словно летучая мышь. Его мундир накрыл ему голову. Над ним пронзительно крикнула бело-коричневая сова и полетела в чащу леса.
Чарли висел, слегка раскачиваясь и пыхтя под своим мундиром, стараясь отдышаться.
– Вроде бы тут что-то говорили о совах? – усмехнулся Хадсон.
Джекаби не разделял его веселья. Он продолжал внимательно рассматривать рваные отметины, и на его лице все сильнее сгущались тучи мрачного предчувствия. При виде его выражения по моей спине пробежал холодок.
Поляну вновь озарила вспышка белого света.
– Получилось! – воскликнула Нелли. – Это точно пойдет в печать.
Глава двадцать пятая
Нелли Фуллер привезла с собой десяток запасных фотографических пластин и намеревалась сделать как можно больше снимков для своей статьи. Когда мы вернулись на ферму, Брисби немного попозировал, но без особого энтузиазма: было заметно, что его очень расстроила ужасная гибель козленка.
Льюис Лэм поначалу даже и слышать не хотел о фотографиях и приказал своему помощнику Мерфи отогнать репортершу, если та подойдет слишком близко к ограде. Но она, нисколько не смутившись, сделала вид, что хочет снять Оуэна Хорнера на фоне брезентовой стены с лопаткой в руках и обаятельной улыбкой на лице. Уловка сработала. Лэм тут же переменил свое решение и потребовал, чтобы сделали хотя бы одну фотографию с ним и с его с командой на участке, чтобы публика ошибочно не приписала его находку сопернику-проходимцу.
Всякий раз при установке штатива Чарли старался держаться подальше, чтобы никто из возможных читателей «Кроникл» из Нью-Фидлема не узнал его на фотографии. К полудню Нелли уже потратила почти все свои пластины и взяла интервью у всех желающих. Наблюдая за ее бурной деятельностью, Оуэн Хорнер еще более укрепился в мысли оставаться рядом с находкой, отчего Льюис Лэм сильнее нервничал. Все происходящее начинало напоминать балаган.
Что касается раскрытия тайны обескровленных тел, находки пропавшего зуба и обнаружения таинственного зверя из чащи, то здесь мы ничем не могли похвастаться. Следующие полтора дня я почти не отходила от Джекаби и вносила различные подробности в записную книжку, пока он исследовал лес. Ближе к вечеру, после особо тщательных поисков, продравшись через колючие кустарники и перепрыгнув пару ручьев, он наконец-то напал на след.
На оставленных в мягкой почве следах были отчетливо заметны три острых когтя, но сами следы были по размеру вдвое больше тех, что мы видели на обагренной кровью поляне. Стараясь успеть за шефом, я потеряла их из виду, но Джекаби шел по следу в ином смысле. Он нежно прощупывал воздух вокруг себя пальцами, словно играя на воображаемой арфе. Поймав какую-то невидимую нить, которую, казалось, и искал, он бросался вперед без промедления.
След около полумили петлял по лесу и в конечном итоге вывел нас к другой ферме. Мы вышли из чащобы с другой стороны, но я сразу же узнала постройку тускло-бежевого цвета – это был дом миссис Пендлтон. Ни в лесу, ни на лужайке никаких следов я не увидела, но кусты были помяты, а ветви выше моего плеча – обломаны.
Пока Джекаби обходил территорию, я постучала в дверь. Никто не ответил. Я постучала снова, но в доме царила тишина. Потеряв терпение, Джекаби махнул мне рукой, призывая следовать за ним. Мы обошли дом и вышли на поле, где возле сарая жались друг к дружке с полудюжины овец. Они не бродили, не щипали травку и не блеяли, а держались вместе и казались чрезвычайно робкими даже для овец.
– Как, по-вашему… – начала было я, но Джекаби указал на что-то посреди пастбища.
Это была ровная лужайка с одиноким вязом в центре и какой-то кучкой ближе к нам. Отсюда эта кучка казалась грудой белья, упавшего с веревки для просушки, только никаких веревок поблизости не было. Я проглотила вставший в горле комок, вены мои будто налились свинцом.
– Это миссис Пендлтон?
