подсчитать время, которое понадобится на создание каждой книги. Фонтани страшно удивился, узнав, что Гюго подходит к работе как фермер, который измеряет свое поле. С финансовой точки зрения его будущее обеспечено. «Написав двадцать пьес, он завершит свою литературную карьеру двумя огромными произведениями – одно прозаическое, другое будет гигантским эпосом о Наполеоне, во всех формах и размерах» {444}. В действительности Гюго предпочитал своего рода мысленный севооборот, чередуя поэзию, прозу и драматургию. Во всем остальном его долгосрочный план оказался довольно пророческим, с намеком на вторую жизнь после завершения «литературной карьеры» и эпоса о Наполеоне. Впрочем, в 1830 году о Наполеоне он еще не думал.
С «Собором Парижской Богоматери» он слегка просчитался. 5 августа 1830 года он уже понимал, что не окончит роман к сроку; но у него появился великолепный предлог. Из-за сражений на Елисейских Полях он перевез свои рукописи в дом шурина на более тихом левом берегу Сены. Пропала записная книжка, содержавшая плоды двухмесячной подготовительной работы. «Несомненно, это можно назвать форс-мажорными обстоятельствами», – внушал он Гослену, который согласился на двухмесячную отсрочку{445}.
Если бы Гослен прочел «Гана Исландца» выпуска 1823 года до того, как в 1829 году взялся за третье издание, он бы хорошо подумал, прежде чем соглашаться. В примечании объяснялось, что автора вынудили написать серьезный роман «и он имел несчастье, гуляя в окрестностях Фонтана Невинных, потерять записную книжку, куда записывал комментарии и афоризмы».
В 1830 году предлогом для Гюго стала Июльская революция. Карл Х отправился в ссылку, а Гюго искали убежища, так как пули разбили крышу над их головой. Они бежали в сельскую гостиницу в Монфор-л’Амори. В ходе последующего государственного переворота Карл Х распустил парламент и 25 июля 1830 года отменил свободу печати. На следующий день началась всеобщая забастовка. Король – совсем как Людовик XIII из «Марион Делорм» – уехал на охоту, где провел целый день. Газеты выходили, как всегда. Когда войска попытались закрыть типографии, весь центр Парижа покрылся баррикадами. Собор Парижской Богоматери перешел к инсургентам, в число которых входило много студентов и интеллектуалов.
До тех пор кровавая трехдневная революция (27–29 июля 1830 года) была победой для поколения, которое рукоплескало на премьере «Эрнани». Луи- Филиппа короновали «Королем всех французов». Не сразу люди поняли, что Июльская монархия знаменует собой власть денег, бюрократов и буржуазии.
От Гюго ждали заявления. Оно появилось в виде оды «К молодой Франции». Он приветствовал благородных студентов, которые помогали восстановить свободу, но также и загонял их, при помощи своей риторики, в общую толпу с другими недавними героями: студенты были птенцами великого орла, Наполеона, который сам был детищем Великой французской революции. Ничто из прошлого нельзя стирать; «шрамы битвы» должны остаться на лице города. Автор «Эрнани», боровшийся с традиционными предрассудками, либерал с манерами роялиста, призывал сохранять кумиров. Даже на «седую голову» старого Карла Х, «ковыляющего в ссылку», нельзя надевать «терновый венец».
Иными словами, в истории Гюго видел силу, которая отрицала политические убеждения. Учитывая довольно возвышенную позицию, правы были все – и Виктор Гюго, приглашенный на коронацию Карла Х, и Виктор Гюго, славивший Наполеона, и Виктор Гюго, который приветствовал Июльскую революцию – сын Софи и Брута.
19 августа 1830 года двусмысленную оду, напечатанную в «Глобусе», предваряла короткая анонимная заметка, написанная Сент-Бевом. Играя роль менеджера по связям с общественностью, он называл оду важной вехой и уверял, что Гюго – за свободную и либеральную Францию. Любопытно грубое выражение, которое Сент-Бев позже применил к своей заметке: «Я его развенчал, сорвал с него корону». «Я намеревался пустить оду в еще узкий пролив ликующего либерализма»{446}. Поскольку все молодые романтики хотели верить, что Гюго в душе республиканец, все сошло на удивление гладко.
С помощью Сент-Бева Гюго безмятежно встретил новый рассвет, подняв соответствующий флаг{447}, не ведая, что капитан корабля втайне от него пробивает дыру в трюме.
Глава 9. Что видел консьерж (1831–1833)
«Самая отвратительная книга из всех написанных»{448} появилась в книжных магазинах 16 марта 1831 года. «Собор Парижской Богоматери», действие которого происходит в 1482 году, эмоционально повествует о нищем поэте Гренгуаре, одержимом дьяволом развратном священнике Фролло, пустоголовом красавце Фебе, капитане королевских стрелков, глухом звонаре Квазимодо, горбуне с бельмом на глазу. Все они влюблены в красивую цыганку Эсмеральду, чьей единственной подругой стала козочка Джали, с которой она дает представления (двадцать шесть лет спустя так назовет свою собачку Эмма Бовари){449}.
Центром романа служит готический собор. Многие прогрессивные парижане считали его обветшалым пережитком варварского прошлого. Сам Гюго сначала ценил собор в основном за открывавшийся с него вид. Он поднимался на колокольню, перешагивал с винтовой лестницы на узкую площадку и, борясь с головокружением, стоял рядом с каменными Квазимодо, глядя вниз на «поразительную чащу остроконечных башенок и колоколен», «запутанный лабиринт причудливо переплетенных улиц», которые, как и сюжет, сходятся у собора, и на «огромный корабль» острова Сите, «пришвартованный» к двум берегам Сены пятью мостами{450}.
Именно во время одной из таких подготовительных экскурсий, как утверждает Гюго во вводных замечаниях к роману, он обнаружил загадочную надпись, с которой все началось:
