Стратегии правового развития России

объяснить обстоятельства технической невозможности. Определение об отказе в удовлетворении ходатайства об участии в судебном заседании путем использования видео-конференц-связи не обжалуется, поэтому заявитель лишен возможности проверить законность и обоснованность такого отказа[491].

Определенные возражения и трудности правоприменительной практики вызывает и такое ограничение как невозможность представления вещественных доказательств непосредственно в процессе рассмотрения дела[492]. В то же время, как отмечает Ю.А. Романова, некоторые суды, несмотря на прямой запрет, все-таки практикуют исследование вещественных доказательств: аудиозаписей, фотографий, видеозаписей, при помощи ВКС[493]. Ю. Севостьянова указывает и на другие несовершенства законодательного регулирования процедуры «ни в законе, ни в судебной практике не выработано критериев приемлемости либо неприемлемости причин, названных заявителем в качестве оснований для использования систем видео-конференц-связи. Следовательно, высока вероятность вольного судейского усмотрения по указанной категории дел. Учитывая тот факт, что определение об отказе в использовании систем видео-конференц-связи обжалованию не подлежит, судейское усмотрение с легкостью может перерасти в «легализованный произвол»[494].

При использовании видеоконференцсвязи возникает и другая немаловажная проблема, ограничивающая право личного участия в деле – вопрос, связанный с подтверждением личности при использовании видеосвязи. Судья на заседании сможет видеть лицо истца, но он не будет уверен, что именно этот человек подал заявление. Как решение данной проблемы, предлагается возложить установление личности на суд, в котором установлена видеоконференцсвязь[495].

В отношении проблемы идентификации личности можно с уверенностью утверждать, что она является максимально общей – т. е. касается практически всех видов юридических процессов и процедур. Начиная от правотворческих, где один из комментаторов употребил образное выражение в отношении избирательного процесса, озаглавив статью – «труп депутата не найден, но его рука продолжает голосовать»[496], (причем можно иметь в виду и правотворческий (нормотворческий) процесс частного свойства (в областях частного права), когда идет преддоговорный процесс обмена оффератами-акцептами) и до любой процедуры позитивного правоприменения, имея в виду взаимоотношения с государственными и муниципальными органами, общественными организациями, любыми другими субъектами права. Как отмечает Ю. Петрова, «в разрозненных информационных ресурсах полным-полно «мертвых душ», и наоборот – один и тот же человек в базах данных разных ведомств может вести несколько совершенно разных «учетных жизней». К тому же, ни один из существующих реестров физических лиц (равно как и юридических) не является исчерпывающим – даже в базах данных системы медицинского страхования, считающиеся самыми полными, недостает сведений чуть ли не о десяти миллионах человек, если сравнивать с данными последней переписи населения»[497]. Существующая проблема широко обсуждается и, казалось бы, достаточно обязать каждого члена сообщества зарегистрироваться в качестве пользователя электронной почты, и законодатель, и государство во всех правоотношениях частного свойства одним росчерком пера приобретут замечательный заменитель «постоянному месту жительства» или «месту пребывания», в юридическом процессе, отпадет проблема судебных и прочих надлежащих извещений и вызовов, а вместе с ней и любые перечни уважительных причин срыва процедуры, неявок и т. д. Но, с другой стороны, это же событие может привести к обратному результату, если пустить дело на самотек. Сервера электронной почты будут пропадать вместе с адресатами, почта будет не доходить, теряться, запаздывать. Необходимо будет внедрять механизмы гарантированного получения повесток и т. д.

Но мы считаем важным предложить, как приоритетную в связи с обсуждаемой темой – концепцию «правовых» информационных технологий, ибо, по нашему мнению, задача у права применительно к настоящему моменту и такому элементу процедуры, как идентификация личности не опережающая, но «тормозящая». Цель правового регулирования соответствующих процессов – ограничить максимально ее применение строго ограниченным набором случаев, отнеся в остальном ситуацию к свободному усмотрению личности – идентифицироваться ли ей в иных, нежели строго и в публичном интересе установленных процедурах – судебных, налоговых иных или нет.

Известно, что в отечественной правовой системе отсутствует кодифицированный акт, обслуживающий процессуальные потребности позитивных процессов и процедур, таких как лицензионный, регистрационный, аккредитационный и т. п. процессы. Попытки разработки подобного акта неоднократно принимались в две десятилетия действия современной Конституции. Они, однако, до сих пор не привели к осязаемому результату.

Первой «нормативной» ласточкой в отечественном процессуальном законодательстве, хоть как-то обозначившей даже просто возможность не лично- бумажного, а электронного общения стал ФЗ РФ № 59 «О порядке рассмотрения обращений граждан»[498]. Он, как известно, предполагает за государственными органами обязанность отвечать по существу на разного рода обращения граждан, в том числе представленные по компьютерным сетям, в общие, установленные и для обычных обращений сроки. Значительным продвижением к желаемому варианту «компьютеризации» позитивных процедур стала Концепция административной реформы в Российской Федерации в 2006–2010 годах, предусматривающая предоставление государственных услуг без участия заявителя[499], которая получила свое развитие в Концепции снижения административных барьеров и повышения доступности государственных и муниципальных услуг на 2011–2013 годы [500]. В частности, организованы и действуют, наконец, многофункциональные центры по предоставлению государственных услуг в режиме «единого окна» в электронной форме.

Здесь заслуживает внимания проблема ограниченного доступа субъектов права и в механизме предоставления государственных услуг в электронной