форме широкому кругу граждан.
Показателен в этом смысле опыт зарубежных стран. Так, в Германии предоставляются всего 12 базовых электронных услуг для граждан – это поиск работы, социальные пособия, личные документы, регистрация автомобилей, медицинские услуги, подача различных заявлений, и 8 базовых услуг для бизнеса – регистрация бизнеса, налоги, таможенная декларация, статистика, государственные закупки. Все услуги для бизнеса соответствуют стандартному списку для стран ЕС. В настоящее время в принципе и Правительство Российской Федерации тоже пошло по пути, определенному Германией – определены 14 первостепенных услуг. В принципе они аналогичны 12 базовым услугам Германии. Но показателен опыт Германии по созданию многофункциональные центры по предоставлению государственных и муниципальных услуг, где помимо стационарных офисов для обслуживания населения на отдаленных территориях используются мобильные фронт-офисы. Фронт-офисы располагаются на базе автобусов, имеют несколько рабочих мест. Они связаны с центральным офисом радиоканалом. Как правило, они курсируют по расписанию или останавливаются и разворачиваются для работы в местах массового скопления людей[501]. При этом техническая инфраструктура электронного правительства Германии состоит из современнейших систем электронной идентификации, правительственных и частных телекоммуникационных сетей, порталов доступа к государственным услугам в электронном виде.
Следует отметить, что в силу неизбежной процессуальной общности вопросов процедуры – такие проблемы как э-извещения и вызовы; э-переписка, обмен э-документами и признание их юридически значимыми; возможность э-ведения процедуры, общая процессуальная проблема идентификации участников такого общения, возможность виртуального вынесения юридически значимых правоустанавливающих актов, регулирование проблемы личного участия посредством видеонаблюдения и так далее – все эти элементы, по нашему мнению, вполне успешно могли бы быть заимствованы позитивно- процедурным законодательством у законодательства юрисдикционно-процессуального. В сфере уголовного, гражданского, конституционного, арбитражного процесса существует уже реально не только много больше действительно процессуальных правил, фактически определяющих правовой статус ИТ в процедуре, но и имеющих практику их применения, в частности, отечественными судами.
Полагаем, что памятуя о третьем из упомянутых факторов влияния на законодательное решение соответствующих вопросов – это тема политическая, определяющая как характер государственности, так и качество отношений с ней.
Упрощение юридических процедур разного рода действительно возможно, но это должно касаться добровольного выбора физического присутствия и его необходимости при осуществлении юридических процедур, но не вопроса информированности об их возникновении и ходе, тем более, объема прав субъекта при их осуществлении.
К сожалению, институт приказного производства – далеко не единственный, когда российский законодатель вопреки мировым стандартам считает возможным под лозунгом экономичности и упрощения процесса «облегчать» процедуру. При этом ссылки на технические возможности, имея в виду информационно-коммуникационные технологии, являются несостоятельными. Действительно, в условиях информатизации личное участие в юридических процедурах может опосредоваться видеоконференцсвязью или обменом документами, заверенными электронной подписью (и законодатель вполне обоснованно идет по этому пути, включив, например, в ГПК соответствующие изменения ФЗ – № 66 от 26.04.2013 г.). Но дело даже не в техническом обеспечении личного участия, а в абсолютной необходимости информированности о возникновении и ходе любой разновидности юридического процесса на любой стадии его возникновения и обеспечении правовой возможности личного участия лица в рассмотрении его дела в установленных законом формах.
При этом изъятия из права личного участия и информированности должны быть абсолютно мотивированными. Таковые мы видим, например, на предварительном следствии в уголовном процессе, где в силу не состязательного, но следственного начала, и степень информированности, и право личного участия имеет определенные оговоренные законом пределы, обусловленные особенностями правоотношений. Это есть разумное ограничение, установленное исходя из публичного интереса.
Однако ограничения иного рода следует очень тщательно обсуждать. О возникновении таковых свидетельствуют внесенные совсем недавно в ГК РФ изменения о новых презумпциях в регулировании юридической полноценности извещений и выводов. Имеется в виду норма ст. 165.1 ГК РФ о юридически значимых сообщениях, новая редакция которой звучит следующим образом: «Сообщение считается доставленным и в тех случаях, если оно поступило лицу, которому оно направлено (адресату), но по обстоятельствам зависящим от него, не было ему вручено или адресат не ознакомился с ним». Полагаем указанная норма, уже вступившая в силу, – вне критики по следующим обстоятельствам первое: не соблюдены смысловые нормы русского языка – тем более адресат не может считаться надлежаще извещенным, если сообщение не вручено по обстоятельствам, не зависящим от него. И второе: Перераспределение бремени доказывания надлежащего характера факта извещения с установлением соответствующей презумпции повлечет массовые нарушения процессуальных и материально-правовых прав, в том числе права личное участие в
Полагаем, что все указанные выше шаги в движении законодательства отклонились от нормального вектора развития ситуации с правом на личное участие и должны быть скорректированы.
Глава 3. Стратегии права и вопросы правопонимания
