в длинный зал крипты.
Золотой свет лёг на каменные колонны у необлицованных стен, сложенных из красного кирпича. Они обрамляли арки в стене, в каждой из которых на небольшом возвышении покоился саркофаг. Сияние топаза выхватило из темноты резьбу на стенках — плющ и ива, — и фигуры на тяжёлых крышках: статуи давно умерших жрецов в парадных облачениях, навеки сложивших на груди свои каменные руки. Черты их лиц были скорее намечены, чем отчётливо прорезаны, и мне всегда было интересно, что тому виной: время, не пощадившее их, или задумка скульптора, желавшего изобразить их скорее символами, чем реальными людьми?
— Двум здешним покойникам пришлось потесниться. Несчастная жертва вашего конюха покоится здесь. — Гэбриэл указал колом на один из саркофагов. Крышка его была слегка сдвинута, но я не стала и пытаться разглядеть, что под ней таится. — А сам он… ну да, как я и думал.
Нужный саркофаг я заметила почти сразу — по крышке, которую кто-то успел задвинуть едва ли наполовину. К нему я приблизилась без страха, даже сейчас не отстав от Гэбриэла.
И не вздрогнула даже тогда, когда вздрогнул лежавший там мертвец.
Когда свет ударил ему в глаза, вампир дёрнул рукой, но в следующий миг уже лежал неподвижно, явно не находя в себе сил пошевелиться. Тёмная дыра в его лбу не кровоточила, распухшее лицо, обагрённое чужой кровью, было омерзительно. Он смотрел на меня глазами, сиявшими во тьме пугающим багряным свечением, и в этих глазах — страшных, мёртвых глазах — я ясно читала единственное желание: вцепиться мне в горло.
Нет. Это не Элиот. Эта тварь даже внешне имеет с ним крайне малое сходство.
— Вы хотели попрощаться, я знаю. Но с вашим конюхом вы попрощались тогда, когда положили ветви ивы на его могилу, — в голосе Гэбриэла вновь зазвучала та мягкость, которую на моей памяти он проявлял только со мной. — Пусть существо, творившее все эти страшные вещи, выглядит как ваш старый верный слуга, но оно — не он. Он умер уже давно.
— Как Инквизитор Гэбриэл Форбиден, — тихо вырвалось у меня.
Он помолчал, прежде чем утверждающим эхом повторить:
— Как Инквизитор Гэбриэл Форбиден. — Сдёрнув с шеи шнурок с золотым камнем, он набросил его на резную капитель ближайшей колонны и, отвернувшись к мертвецу, сверлившему его ненавидящим алым взглядом, перехватил серебряный кол обеими руками. — Возвращайтесь наверх, Ребекка. Вам не стоит на это смотреть.
Я без возражений отвернулась и направилась к выходу, чтобы подняться по ступенькам. Первые из них озаряли отблески волшебного камня, остальные я нашла на ощупь — и, выбравшись из-под земли, с наслаждением вдохнула ночную прохладу, восхитительно свежую после царившего в крипте запаха смерти. Прислонясь спиной к стене храма, холодной в ночи, уставилась в тёмный туман, окутывавший деревья вокруг.
Я знала, что времени на раздумья у меня немного. И больше всего мне хотелось дождаться, когда Гэбриэл поднимется наверх, после чего просто вернуться с ним в дом Гринхаузов. Не задавая вопросов, не говоря больше ни о чём; позволив себе просто отдохнуть наконец от событий этой безумной ночи, позволив всему и дальше идти своим чередом… но я не имела на это права: больше нет. Не теперь, когда я знаю так много, когда до возвращения Тома остаются считанные дни, если не часы.
Поэтому, когда всё было кончено и Гэбриэл, выйдя из низкой двери крипты, аккуратно затворил её за собой — кола в его руках не было, а камень погас сразу же, стоило его владельцу вновь оказаться под небом, — я встретила его словами, которые он вряд ли хотел бы услышать. Тем более сейчас.
— Вы сказали, вы не хотите воскрешать прошлое. Но я хочу знать, — без обиняков произнесла я. — Теперь, когда я уверилась, что всё, что я думала о вас, — неправда, я хочу знать правду. Как вы перестали быть Инквизитором. Где ваш ребёнок. И… как умерла ваша жена.
Он приблизился ко мне. Застыл напротив, в шаге или двух, заслонив собою туман, не выразив ни малейшего удивления. Конечно: он ведь наверняка догадывался о той моей ночной прогулке.
И хотя я почти не надеялась, что он поддержит этот разговор здесь и сейчас, в обстановке, крайне мало к тому располагавшей, он всё же его поддержал:
— А что же, позвольте спросить, вы думали?
Он задал вопрос тихо, почти шёпотом… но я, не обманываясь этой тишиной, в кои-то веки побоялась поднять взгляд на его лицо.
Вот и настал час твоей расплаты, Ребекка. За глупость тоже приходится платить. И пусть солгать ему было бы так просто — казалось, что просто, — на ложь ты тоже не имеешь права.
Тем, кого любят, не лгут.
— Я думала, вы оборотень. Думала, вы убили Элиота и свою жену и хотели… хотели съесть меня.
Произнесённые вслух, слова моего покаяния прозвучали ещё более жалко, чем в моём сознании.
Наверное, именно поэтому я совершенно не удивилась, когда воцарившуюся тишину разбил его хохот.
— Так я был прав, — выдохнул Гэбриэл сквозь смех. — Всё-таки тёмный принц.
От удивления — смысл его последней фразы остался для меня совершенно неясен — я всё же подняла голову, встретив его взгляд.
