Бытие и возраст

и квота гуманитарных дисциплин, потому что, помимо всего прочего, университет должен всячески избегать застывания знаний в форме жёсткого профессионализма. И этот принцип университетского знания был всегда, на протяжении веков. И, наоборот, обучение на гуманитарных факультетах также предполагает изучение, например, математики.

Кстати, светочем науки совсем необязательно должен быть философский факультет – в истории часто бывало и наоборот. Когда-то впереди оказываются физики, и занятие физикой (например, в 60-х г. XX в.) становится достоянием всего общества. Эти бородатые физики влияют на совокупный эротический выбор женщин, на совокупность идеологем; наиболее одаренная молодёжь идёт туда. Через какое-то время они передают эстафетную палочку, например, геологам, которые, в свою очередь, передают её археологам. То есть философам никто не гарантировал привилегированного положения. Философия как раз хороша в ситуации неприглядности, когда не так много желающих примерить эту позу мудрости. Даже когда присутствует некая форма пожатия плечами, презрения по отношению к философам, философия себя как-то лучше чувствует.

К.П.: Общение между факультетами действительно является и являлась одной из главных проблем университета¹¹⁰. И эта коммуникация зависит от нас. университет культивирует любовь к самому процессу познания; университет – это ликующее: знать – это прекрасно! С одной стороны, университет – это машина по организации ликующего знания, с другой – очень эффективная машина дружбы, так как он дает возможность подлинно человеческого общения (есть о чем поговорить в процессе совместного познания). В нашем аспекте университет – это машина единства и взаимодействия поколений, возрастов как высокого человеческого взаимодействия. И в этом его роль в контексте темы возраста.

А. С.: Можно добавить, что особое выделение университетских проблем в качестве некой интеллектуальной тематизации долгое время вызывало недоумение: какие там университетские проблемы – будь то кафедральные разногласия или студенческие сходки – на фоне борьбы классов, политики и пр.? Это всё рябь на поверхности воды. Возможно, в XIX в. так оно и было. Но в настоящее время почти всё значимые мыслители от Ю. Хабермаса до Ж. Деррида написали как минимум по одной книге, посвященной проблемам университета, где происходящее в университете рассматривается как модель всего происходящего в обществе. И теперь мы уже вряд ли можем сказать, что это мания величия, что парижский профессор Ж. Деррида просто не видел нормального современного офиса и потому по наивности утверждает, что всё происходящее в Сорбонне имеет общеевропейскую значимость. Дело в том, что, во-первых, самих университетов и студентов становится все больше, а во- вторых, возрастает их значимость, и та пометка, которая производится в душе за время пребывания человека в университете, иногда оказывается главнейшей политической пометкой в принципе. Именно поэтому политическая борьба внутри университета играет сегодня такую важную роль. И можно согласиться с Ж. Деррида, что это не заблуждение и не мания величия специалистов по словам, а это действительно эксклюзивный полигон, где трудно недооценить формы политической активности, которые носят авангардный характер, и в принципе расходящиеся круги университетских столкновений потом доходят и до парламентов, и парламенты порой вынуждены уже явочным порядком санкционировать то, что отработано на политических полигонах самих университетов.

К.П.: Но старики и дети всё-таки остаются по ту сторону агона! Кафедральная и иная борьба есть дело взрослых.

Добавлю последний штрих относительно господствующего слова. университет сейчас на глазах меняется ещё и потому, что изменяются информационные технические средства. На наших глазах синтез письменного и печатного слова дополняется компьютерномашинным словом. Ликующее знание в условиях компьютерной цивилизации, по-видимому, имеет иной характер, хотя и не стоит преувеличивать роль средства в формировании знания. А в целом мы можем прийти к единому тезису: университет есть базовая машина взаимодействия поколений. Именно базовая, потому что по этой модели строится взаимодействие поколений во всём обществе.

Возраст как ритм бытия

Four Seasons fill the measure of the year;
There are four seasons In the mind of man:
He has his lusty Spring, when fancy clear
Takes in all beauty with an easy span.
He has his Summer, when luxuriously
Spring’s honied cud of youthful thought he loves
To ruminate, and by such dreaming high
Is nearest unto Heaven. Quiet coves
His soul has in its Autumn, when his wings
He furleth close; contented so to look
On mists in idleness – to let fair things
Pass by unheeded as a threshold brook.
He has his Winter too of pale misfeature,
Or else he would forego his mortal nature.

J. Keatss¹¹¹

К.П.: Возраст можно рассматривать как ритм¹¹² человеческого бытия или бытия социального. Взятый изнутри возраст представляет собой переживаемую нами экзистенциально идею времени, так как время дано нам изнутри – через наше переживание времени. И это переживание времени конституируется как возраст.

Изначально очевидная неизбежность смерти свидетельствует о том, что время прежде всего дано нам в существенном аспекте циклического. Циклы поколений складываются в линейное время истории социума и цивилизации. В литературе неким общим местом является сравнение человека, человеческой жизни с листьями деревьев. Листья распускаются, зеленеют, исчезают. Циклы поколений, подобно листьям, появляются и исчезают в зависимости от времени года, но складываются в линейное время, которое в другом временном масштабе также оказывается цикличным. О чем нам говорят О. Шпенглер и А. Тойнби? То, что представляется линейным развитием, на самом деле есть цикл, и цивилизация также живёт циклами: рост, расцвет, надлом и