Преступление начинается с вешалки

Вокруг происходило какое-то движение: приходила и уходила Наталья, счастливая Алена перебегала с места на место и щебетала, как птичка, даже Оля немного оживилась. А я сидела себе в углу и, не обращая на все это ни малейшего внимания, размалевывала табурет и раздумывала о своей новой версии и о том, какие изменения мне необходимо внести в свои планы.

Удочка была заброшена, Гена узнал о грозящем ему дополнительном расследовании и, несомненно, вспомнил о ботинках.

Как он теперь будет действовать? Вполне логично было бы предположить, что он захочет эти ботинки изъять и как можно скорее уничтожить. То есть в принципе захочет сделать именно то, на что я и пыталась его спровоцировать. Проблема была не в этом.

Проблема была в том, чтобы определить, когда именно он захочет это сделать. Ведь если принимать во внимание тот факт, что благодаря Оле он может бывать в цехе практически в любое время, в том числе и тогда, когда никого из нас там нет, то ботинки он может изъять когда угодно. И подкараулить мне его, учитывая слабость автономного источника питания моей камеры, будет очень сложно. Не могу же я в самом деле целыми сутками наблюдать за этим шкафом.

С другой стороны, если поставить камеру на запись, то теоретически я смогу получить обличающий материал, поскольку заряда монитора хватает на несколько суток, но практически это все равно ничего не даст.

Ну и что, что он лазил в шкаф за старыми ботинками? Может, он клептоманией болен. С детства. Нет, запись определенно ничего не даст, нужно ловить с поличным. Ловить и колоть на месте преступления, пока железо еще горячо.

Ведь ничего, кроме этих злосчастных ботинок, у меня нет, и если я не смогу прижать убийцу к ногтю с их помощью, то не смогу это сделать вообще никак.

– Таня, ты останешься сегодня отмечать премьеру? – обратилась ко мне Наталья, прервав мои размышления.

– Не знаю, не решила еще, – рассеянно сказала я. – А что?

– Да вот, девочки уходят, мне тоже домой нужно, а сегодня на вечерний спектакль Лиля просила, чтобы кто-нибудь остался, ей там надо что-то на месте подправить. Может, сделаешь?

– Ладно, хорошо, – все так же рассеянно ответила я.

– Но если у тебя какие-то другие планы, ты скажи, – произнесла Наталья, видимо, приняв мой рассеянный тон за недовольный.

– Да нет, Наталья Викторовна, я с удовольствием останусь, никаких проблем. Помогу Лиле, да и премьеру заодно отмечу. Это ведь моя первая премьера.

– Ну, хорошо, если никаких проблем, тогда оставайся. А то я смотрю, что-то ты сегодня какая-то задумчивая.

– Да нет, ничего. Это я о своем, о девичьем.

– А-а… Ну если так, то конечно.

Наталья пошла по своим делам, а мои мысли благодаря ее вмешательству перешли в новое русло. Я стала думать о том, как выглядит это самое отмечание премьеры. Понятно, что банкет в столовой никто не устроит, значит, собираются где-то в закутках, скорее всего, каждый в своей компании и тихонечко накачиваются, кто под домашние огурчики, а кто и под плавленые сырки.

Азатов поздравил художника-постановщика спектакля Людмилу Жеребцову еще днем. Сразу же после того, как спектакль закончился, они цивилизованно выпили по стопарику, и на этом церемония завершилась. То есть можно считать, что в нашей компании отмечание уже состоялось. Где еще будут отмечать премьеру?

Наверняка будут расширенные посиделки у Лили. Сходить туда? Что ж, это можно, тем более что Наталья сказала, что сама Лиля просила, чтобы кто- нибудь из нас к ней зашел.

Актеры соберутся у Лили, а обслуживающий персонал, скорее всего, разделится по половому признаку. Девочки, то есть гримеры, костюмеры и швеи, соберутся, очевидно, в одной из свободных гримерок, а мальчики, то есть осветители, плотники и монтировщики…

Минуточку. Монтировщики! Наверняка все они останутся после вечернего спектакля отмечать премьеру (не говоря о тех, которые успеют нализаться уже во время спектакля), и следовательно, все они, в том числе и Гена, весь вечер и часть ночи будут в театре. Чем это не возможность пробраться в декораторский цех за ботинками? В особенности, если доподлинно будет известно, что там никого нет. А уж это будет известно, не извольте беспокоиться, об этом я позабочусь.

План действий возник в моей голове молниеносно. Перед вечерним спектаклем я зайду к Лиле и узнаю, что ей нужно. Поскольку перед спектаклем по сцене то и дело снуют туда-сюда монтировщики, готовя декорации, то, думаю, мне не составит особого труда сообщить кому-нибудь о том, что, кроме меня, из декораторского никто не остался. Сообщить так, чтобы это услышал Гена. Да, кроме меня, никто не остался, и поэтому я, чтобы не отмечать в одиночестве свою первую премьеру, пойду в гости к Лиле.

Таким образом, Гена будет знать, что непосредственно во время празднования в цехе никого не будет, и пусть только он попробует не прийти туда за Оксаниными ботинками.

Этого я боялась больше всего. Как бы ни были красноречивы признаки, указывающие на того или иного человека, в каждом новом деле у меня всегда оставалась доля сомнения до тех пор, пока я не поймаю преступника с поличным или каким-то иным способом не получу неопровержимые подтверждения.