основывались на ложных показаниях, не заслуживавших никакого доверия, причем в отношении Тухачевского не было вообще и таких показаний.
Используя ложные следственные материалы, Сталин в своем выступлении оклеветал многих советских военных деятелей, назвав их участниками военного заговора, созданного якобы немецким рейхсвером. Обвиняя этих лиц в шпионаже, Сталин на Военном Совете заявил:
«Это военно-политический заговор. Это собственноручное сочинение германского рейхсвера. Я думаю, эти люди являются марионетками и куклами в руках рейхсвера. Рейхсвер хочет, чтобы у нас был заговор, и эти господа взялись за заговор. Рейхсвер хочет, чтобы эти господа систематически доставляли им военные секреты, и эти господа сообщали им военные секреты. Рейхсвер хочет, чтобы существующее правительство было снято, перебито, и они взялись за это дело, но не удалось. Рейхсвер хотел, чтобы в случае войны было все готово, чтобы армия перешла к вредительству с тем, чтобы армия не была готова к обороне, этого хотел рейхсвер, и они это дело готовили. Это агентура, руководящее ядро военно-политического заговора в СССР, состоящее из 10 патентованных шпиков и 3 патентованных подстрекателей шпионов. Это агентура германского рейхсвера. Вот основное. Заговор этот имеет, стало быть, не столько внутреннюю почву, сколько внешние условия, не столько политику по внутренней линии в нашей стране, сколько политику германского рейхсвера. Хотели из СССР сделать вторую Испанию и нашли себе и завербовали шпиков, орудовавших в этом деле. Вот обстановка».
Сообщив, что по военной линии уже арестовано 300–400 человек, Сталин высказал обвинение, что дело о военном заговоре все-таки «прошляпили, мало кого мы сами открыли из военных». Он заявил, что наша разведка по военной линии плоха, слаба, она засорена шпионажем, что внутри чекистской разведки у нас нашлась целая группа, работавшая на Германию, на Японию, на Польшу.
Выразив недовольство отсутствием разоблачающих сигналов с мест и требуя таких сигналов, Сталин заявил: «Если будет правда хотя бы на 5 %, то и это хлеб».
Поверив утверждениям Сталина и Ворошилова и приняв за достоверные показания самих арестованных, участники Военного Совета резко осуждали «заговорщиков», заверяли о своей безграничной преданности партии и правительству. Однако из 42 выступавших по докладу Ворошилова 34 были вскоре сами арестованы как заговорщики. В их числе:
Алкснис Я.И., Белов И.П., Блюхер В.К., Бокис Г.Г., Викторов М.В., Гайлит Я.П., Гринберг И.М., Грязнов И.К., Дубовой И.И., Душенов К.И., Дыбенко П.Е., Егоров А.И., Жильцов А.И., Кожанов И.К., Криворучко И.И., Кулик Г.И., Кучинский Д.А., Левандовский М.К., Лудри И.М., Магер М.П., Мезис А.И., Мерецков К.А., Иеронов И.Г., Окунев Г.С., Седякин А.И., Сивков А.К., Славин И.Е., Смирнов П.А., Степанов М.О., Троянкер Б.У., Урицкий С.П., Федько И.Ф., Хрипин В.В., Шестаков В.Н.
5 июня 1937 г. Сталин принял Молотова, Кагановича и наркома внутренних дел СССР Ежова. В тот же день из большой группы арестованных в мае 1937 г. военнослужащих были отобраны для судебного процесса по делу «о военном заговоре» Тухачевский, Якир, Корк, Уборевич, Эйдеман и Фельдман, а для придания делу троцкистской окраски в эту же группу были включены Примаков и Путна, действительно разделявшие до 1927 г. троцкистские взгляды. Индивидуальные уголовно-следственные дела на всех этих лиц 5 июня 1937 г. были объединены в одно групповое дело.
7 июля 1937 г. Сталин, Молотов, Каганович и Ворошилов приняли Ежова и Вышинского. В этот же день был отпечатан окончательный текст обвинительного заключения по делу и в порядке подготовки судебного процесса постановлением Президиума ЦИК СССР были утверждены запасными членами Верховного суда СССР Буденный, Шапошников, Белов, Каширин и Дыбенко. Вслед за этим в НКВД были приняты меры к немедленному окончанию следствия по делу о военном заговоре.
7 июня 1937 г. было предъявлено обвинение Примакову, а 8 июня — Тухачевскому, Якиру, Уборевичу, Корку, Фельдману и Путне по ст. 58-1 «б», 58-3, 58-4, 58-6, 58-8 и 59-9 Уголовного кодекса РСФСР (измена Родине, шпионаж, террор и т. п.).
9 июня 1937 г. Вышинский и помощник Главного военного прокурора Субоцкий провели в присутствии следователей НКВД короткие допросы арестованных, заверив прокурорскими подписями «достоверность» показаний, данных арестованными на следствии в НКВД.
В архиве Сталина находятся копии этих протоколов допроса. На протоколе допроса Тухачевского имеется надпись: «Т. Сталину. Ежов. 9.VI.1937 г.».
В тот же день, 9 июня 1937 г., Субоцкий объявил обвиняемым об окончании следствия, но в нарушение требований ст. 206 УПК РСФСР не предъявил им уголовное дело и не разъяснил право на осмотр всего производства по делу и на дополнение следствия.
Перед судом обвиняемым разрешили обратиться с последними покаянными заявлениями на имя Сталина и Ежова, создавая иллюзии, что это поможет им сохранить жизнь. Арестованные использовали предоставленные им возможности написать такие заявления. Так, 9 июня 1937 г. Якир писал:
«Родной близкий тов. Сталин. Я смею так к Вам обращаться, ибо я все сказал, все отдал и мне кажется, что я снова честный, преданный партии, государству, народу боец, каким был многие годы. Вся моя сознательная жизнь прошла в самоотверженной честной работе на виду партии, ее руководителей — потом провал в кошмар, в непоправимый ужас предательства… Следствие закончено. Мне предъявлено обвинение в государственной измене, я признал свою вину, я полностью раскаялся. Я верю безгранично в правоту и целесообразность решения суда и правительства… Теперь я честен каждым своим словом, я умру со словами любви к Вам, партии и стране, с безграничной верой в победу коммунизма».
На заявлении Якира имеются следующие резолюции:
«Мой архив Ст.»; «Подлец и проститутка. И. Ст.»; «Совершенно точное определение. К. Ворошилов»; «Молотов»; «Мерзавцу, сволочи и б…, одна
