История военной контрразведки. СМЕРШ Империй

Фиаско в Маньчжурии

Начало войны не было ни для самой России, ни для самодержца, ни для полуцарственного (хоть и морганатических, но все же голубых кровей) наместника Его Императорского Величества на Дальнем Востоке, ни для военного министра ЕВРОАЗИАТСКОЙ империи абсолютно неожиданным, тем более — внезапным или вероломным: военная и военно-морская разведка, несмотря на трудность добывания информации в условиях традиционного японского тотального внутреннего контршпионажа, сработали мастерски и НА УПРЕЖДЕНИЕ задолго до катастрофического января 1904 года.

Положительно сказались проведенные в характерном для российской военно-бюрократической машины «пожарном порядке» качественные кадровые перестановки в разведывательной сфере.

Военным агентом (атташе) в Японии с апреля 1900 года был, казалось бы, опытный разведчик — Глеб Максимилианович Ванновский. За его плечами — Пажеский корпус, Николаевская академия Генерального штаба, служба в войсках, преподавательская работа в военном училище, наконец, четырехлетняя непревзойденная разведывательно-аналитическая ШКОЛА службы в Военно-ученом комитете Главного штаба.

Опыт опытом, и принадлежность к военной генштабовской элите — отнюдь не недостаток, а достоинство, но вот исполнительностью и настойчивостью в добывании разведывательной информации «в поле» однофамилец бывшего военного министра явно не страдал, предпочитая обязательной для разведки конкретике и отточенной аналитике, базирующейся на совокупности бесспорных фактов, некие общие, пространные, напоминающие больше философские, рассуждения. Показателен один из докладов Ванновского, где он созерцательно умствовал:

«…Японская армия далеко еще не вышла из состояния внутреннего неустройства, которое неизбежно должна переживать всякая армия, основанная на совершенно чуждых ее народной культуре основаниях, усвоенных с чисто японской слепой аккуратностью и почти исключительно по форме, а отнюдь не по существу, как, впрочем, это замечается и во всех прочих отраслях современной японской жизни. Вот почему если, с одной стороны, японская армия уже давно не азиатская орда, а аккуратно, педантично организованное по европейскому шаблону более или менее хорошо вооруженное войско, то с другой — это вовсе не настоящая европейская армия, создавшаяся исторически, согласно выработанным собственной культурой принципам. Пройдут десятки, может быть, сотни лет, пока японская армия усвоит себе нравственные основания, на которых зиждется устройство всякого европейского войска, и ей станет по плечу тягаться на равных основаниях хотя бы с одной из самых слабых европейских держав».

Странно, но сей, с позволения сказать, «доклад» военного агента в стране, готовящейся к открытому военному столкновению с Россией, положительно оценен военным министром Куропаткиным, поставившим резолюцию: «Читал. Увлечений наших бывших военных агентов японской армией уже нет. Взгляд трезвый».

Однако одного только трезвого и не лишенного лирики издевательского словоблудия, но все же ПОВЕРХНОСТНОГО, если не сказать жестче — дилетантского — взгляда несшего службу в островной резидентуре военного разведчика на вероятного противника России на Дальнем Востоке, педантичному и абсолютно чуждому поэтизации военной информационной деятельности Главному штабу российской армии все же оказалось мало. Поэтому 28 августа 1902 года военным агентом в Японии вместо Ванновского назначили подполковника Владимира Константиновича Самойлова.

Самойлов на два года старше Ванновского и с не менее солидным послужным списком: Петровско-Полтавский кадетский корпус, Николаевское инженерное училище, Николаевская академия Генерального штаба; вся служба — на Дальнем Востоке, в войсках пройден путь от командира роты до начальника штаба бригады.

Первая его реакция на оперативную обстановку в Японии близка к панической: «Все, что касается численного состава армии в Японии, составляет большой секрет и достать какие-либо сведения можно только случайно».

Тем не менее, хоть и далеко петербургское начальство, но глаза боятся, а руки делают. Если очень захотеть и ко всему приложить упорство и бесстрашие кадета, а также могучий интеллект выпускника Академии Генштаба, то и СЛУЧАЙ можно и нужно обратить в закономерность, причем закономерность результативную.

Во многом благодаря новому руководителю военной разведки в Стране восходящего солнца уже в первую половину 1903 года в российском Главном штабе стало известно, что численность японской армии составляет 10 375 офицеров, не считая офицеров запасных войск, и 348 074 нижних чинов, — оценка весьма и весьма близкая к действительной. Численность войск на Квантунском полуострове предполагалась в 160 тысяч человек (в действительности к середине 1903 года на материке было 206 тысяч японских военнослужащих); это далеко не минус в оценке работы Самойлова.

В сентябре 1903 года изрядно заматеревший в японских тайных баталиях Самойлов уверенно докладывает: «Флот готов… отправка даже значительного отряда на материк не встретит особых затруднений и может быть произведена почти внезапно».

В декабре 1903 года, то есть практически за полтора месяца до начала войны, Самойлов докладывает: «…через два месяца на Ялу (привет «безобразовской клике»! — Авт.) может быть 10… и все 12 дивизий…».

В январе 1904 года Самойлов предупреждает, что война «может разразиться каждую минуту».

Удивительно и стратегическое предвидение подполковника-разведчика, смело ориентирующего военного министра генерала от инфантерии и