– Что случилось? – спросила она испуганно.
– Ты упала с кровати, родная, – ответила миссис Скалли. – Доктор осмотрел тебя. Повреждений нет.
– Жить будешь, – подтвердил врач и засобирался.
– Он раздевал меня? – снова спросила дочь, когда доктор ушел.
– Что ты, Хайди! Лишь пощупал на предмет переломов и все. Не бойся!
На следующий день Орхидея отправилась на работу в Белл-Лодж и не рассказала хозяину о том, что в Йоркском парке видела его крестницу с каким-то странным мальчиком. «Пусть расскажет сама, – решила она, – если посчитает это нужным». Она не могла понять, как относится к Элизабет. Подругой, конечно, она ее не считала, но и неприязни к ней не испытывала. Отчего-то Орхидее было ее жаль, хоть и без видимой причины. Да, девушка не помнила своего ужасного прошлого, но одиночество наверняка ее тяготит. А что до опекуна, то ведь Деймос не заменит ей родителей.
– Как провела выходные? – спросил ее хозяин за завтраком.
– Свозила маму в Йорк, – ответила Орхидея. – Был чудесный ясный день, и я хотела, чтобы мама подышала свежим воздухом, посмотрела на ухоженные сады и цветники и почитала среди шума листвы и птичьего гомона.
– Отлично. Встретила кого-то из знакомых?
Экономка удивилась такому вопросу, но хладнокровно солгала, что никого не заметила. Очень кстати за окном послышался жалобный писк, и она отдернула занавеску. На верхней ветке ясеня застрял рыжий котенок и жалобно мяукал. Видимо, соседский пес напугал его и заставил спасаться на дереве, а обратно несчастное животное спуститься не может.
Орхидея сняла передник и вышла во двор. Сначала она пыталась ласково позвать малыша, но он залез еще выше. Тогда ей ничего не оставалось, как залезть на дерево самой. Однако, с первого раза у нее ничего не вышло, так как сандалии постоянно соскальзывали. В третий раз Орхидея сняла обувь и полезла босиком. Дело завершилось успешно, и котенок благополучно вернулся на землю. Чего нельзя было сказать о его спасительнице.
– Ай! – взвизгнула экономка, надевая сандалии обратно.
– Что случилось? – Белл выбежал во двор вместе с чашкой.
– Кажется, я ободрала ступни о кору, – всхлипывая, ответила Орхидея.
Деймос вернулся на кухню, видимо для того, чтобы поставить чашку на стол, поскольку мигом возвратился. Он взял раненую на руки и понес в гостиную. Там Белл посадил ее на софу, а ноги положил на пуфик. Потом принес из кладовой тазик с холодным картофелем и попросил Орхидею опустить туда ноги. Через несколько минут, когда ступни девушки приобрели синевато-бледный оттенок, он поднял одну и положил себе на колено.
– Придется потерпеть, – сказал он мягко, но Орхидее все равно было страшно.
Деймос стал давить на ранку, чтобы заноза выскочила, и так одну за другой вынул частички коры. Орхидея сидела вся красная от боли, сжимая зубы и веки, чтобы не заплакать. Ее хозяин взял смоченную в растворе череды салфетку и приложил к кровоточащей коже.
– Осталась вторая ступня, – произнес он сострадательным тоном.
Орхидея не могла говорить и лишь кивнула ему. Когда со второй ногой было покончено, и Белл проделал с ней то же самое, он укрыл обе ступни пледом, а под спину девушки положил подушку.
– Отдыхай, – сказал он ласково и уже собирался выйти из гостиной, как она взяла его за руку, останавливая.
– Спасибо! – прошептала Орхидея и поцеловала ладонь хозяина.
Он сел рядом и примкнул к ее губам. Девушка ощутила невероятный трепет, внутренности сжимались и разжимались то от жара, то от внезапного холода. Ей так хотелось испытать то, что подсказывало ей воображение, но это неправильно, неправильно, – увещевал ее разум. Что же делать? Вот Деймос заключил ее в свои объятия. Какие сильные у него руки! Орхидея попыталась остановить одну из них, которая проворно освобождала от лифа платья ее грудь.
– Не отталкивай меня! – молил тогда он.
Но что же делать? Как она может позволить ему украсть ее девичью честь, хозяйничать в ее теле? И тут девушка вспомнила себя во времена заточения в замке Демона. На балу с ней происходило то же самое, когда она уже была готова подарить себя Эдмонту. Но он не воспользовался тогда ее замешательством, не выкрал невинность, несмотря на добровольный дар узницы. Он любил и был верен любимой! Да, его возлюбленная мертва, но он не осквернил память о ней, потому что любил, искренне любил… И Орхидея любит его – Эдмонта! Пусть он Демон! Пусть он исчадие темных сил, но она искренне его любит и никогда не предаст.
Экономка вскочила на ноги и твердо заявила Беллу, что это неправильно:
– Я Ваша служащая, – проговорила она прямо. – И подобное поведение не позволительно ни мне, ни Вам.
Она освободила свои ноги от целебных оков и вышла босиком. На полу оставались капли крови, по которым можно было проследить ее путь. Орхидея поднялась в свою комнату, собрала свои вещи, обулась в единственные выходные туфли и покинула Белл-Лодж. Ей не хотелось требовать от хозяина расчета, как в прошлый раз, не хотелось ничего объяснять и получать объяснения. Она лишь хотела свободы, свободы действовать и любить по своему усмотрению. Раны на ногах мешали идти, но раны в сердце были намного глубже. Демон… Демон! Орхидея готова преклонить перед ним колени и
