— Прости, сынок, — произнесла она и тремя быстрыми движениями рассекла кожу на лбу мальчика. Нанесенный острой, как бритва, сталью порез тут же набух кровью, образовав ту самую знаменитую метку Гарри Поттера.
«Так этот шрам у меня не из-за «Авады Кедавры»?!» — поразился Гарри.
Ребенок проснулся и громко заплакал от боли.
— Прости меня, Гарри, прости, — повторяла мать, и ее слезы капали с подбородка, оставляя на детском одеяльце темные пятна.
Одним движением смахнув ткань с меча, она еще раз бросила взгляд на свиток, подцепила пальцами несколько капель крови Гарри и вывела ими на основании лезвии три иероглифических символа, которые тут же впитались в железо, как вода в песок.
Тем временем удары в дверь участились и стали сильнее — Темный Лорд явно терял остатки терпения. В гулкие звуки начал вплетаться скрип поддающегося натиску дерева.
Лили встала, вышла из границ начерченного круга и, глядя в свиток, начала вслух читать.
Слова, вылетавшие из ее рта, были колючими и твердыми. Воплотившись в звуке, они словно царапали, резали по живому, отдаваясь по комнате вибрирующим эхом. Цепляясь одно за другое, слова складывались в рваные фразы, которые, объединяясь с криками ребенка, сплетались в жуткую, завораживающую песнь.
И чем дольше мать Гарри читала это заклинание, тем сильнее сгущался мрак по углам комнаты, тени оживали и начинали качаться, пульсировать в едином ритме со словами; в комнате все сильнее и сильнее нарастало дыхание чего-то иного, чуждого, не принадлежащего этому миру.
Гарри не забыл, что магические ритуалы, связанные с этим мечом, добротой, мягко говоря, не дышали, но, даже будучи готовым, он не ожидал такого дуновения зла, пронесшегося по комнате. Он почти видел потоки тьмы, закручивающиеся смерчем над знаком на полу.
А слова все продолжали звучать, словно выковываемые звенья черной цепи, и все ярче и ярче на лезвии меча проступали начертанные кровью Гарри иероглифы. Но это была уже не кровь — неведомые знаки наливались мертвенно-фиолетовым светом. На последних словах они ослепительно вспыхнули, прорезав лучами полумрак комнаты, и погасли, не оставив на клинке и следа. Все стихло.
Лили замолчала и отбросила в сторону ставшим ненужным свиток. Подняла к лицу меч, закрыла глаза, и на секунду замерла.
Сильный удар потряс дом до основания, с дощатого потолка посыпалась труха. Защита, поставленная отцом Гарри, доживала последние мгновения.
И женщина решилась. Развернув меч острием к себе, она уперла рукоять в стену, и поддерживая длинное лезвие двумя руками, направила тускло блестевшее жало себе под левую грудь.
«Нет… Мама, нет!!» — Гарри рванулся вперед, попытался протянуть руку, но словно прозрачная стена оттолкнула его обратно. Он в бессильной ярости замолотил по незримой преграде. Гарри прекрасно понимал, что все это — лишь отголосок былого, спиралью разворачивающийся из далекого прошлого, но просто стоять и смотреть было выше его сил.
Лили в последний раз посмотрела через плечо на сына. В ее взгляде как в котле, кипели и плавились гнев, решимость, затаенный страх и… нежность и любовь.
— Живи, Гарри, — выдохнула она и всем телом резко подалась вперед.
Лезвие меча вышло у нее под левой лопаткой, выбросив фонтан ярко-алой артериальной крови, которая обильно забрызгала противоположную стену, пол с начертанным знаком и заходящегося в крике ребенка.
Мать Гарри дернулась, всхлипнула, по всему ее телу прошла дрожь, и она осела, повалившись лицом вперед. Меч еще дальше вышел из нее спины, из-под лежащего тела стала медленно расплываться темная лужа.
«Ичиро Акамацу, кажется, я понимаю тебя. Смотреть на смерть тех, кого любишь — верный путь к безумию, — Гарри изо всех сил сжимал зубы, чтобы не закричать. — И вопрос цены отмщения после этого становится несущественным».
Через несколько секунд защита дома не выдержала — из прихожей донесся хруст и треск ломающегося дерева, загрохотала вырванная с петлями и засовом дверь. Удары стихли, и тишину нарушал только истошный детский плач.
Темный силуэт вплыл в комнату и замер у порога.
— Ба! Надеюсь, ты видишь это, Поттер? — в шипящем голосе сквозило удивление и злобная радость. — Твоя грязнокровная женушка оказалась настолько малодушной, что предпочла убить себя и бросить вашего детеныша на произвол судьбы, лишь бы не встречаться со мной… Какая материнская любовь… Просто чудесно! — И Темный Лорд захохотал.
По коже опять Гарри царапнули коготки холода — это был тот самый ледяной бездушный смех, который он столько раз слышал в ночных кошмарах и при встрече с дементорами.
Отсмеявшись, Вольдеморт подошел к разбросанным на полу предметам из шкафа и, наклонившись, подобрал пару.
— Хорошо, очень хорошо. После небольшой доработки они славно мне послужат. Надо будет отдать все это Лестранжу и Снейпу, пусть разбираются, — тень в балахоне была довольна. — Вот только этот орущий сопляк… Извини Поттер, но мне не нужен твой сын даже в виде воспитанного с пеленок преданного слуги.
