Под ногами хрустели какие-то ветки, а руки цеплялись за округлые валуны, в изобилии усеявшие склон. Но чем выше он поднимался, тем мягче становилась земля, под ногами начинало чавкать и хлюпать, а руки постоянно застревали и проваливались в липкую, тянущуюся за пальцами массу. Гарри часто поскальзывался, съезжал пару метров вниз, но снова начинал лезть вверх. Еще выше, ближе к недоступной вершине, гора становилась нагромождением каких-то кулей, через которые приходилось с трудом перебираться. И когда до вершины оставалось совсем немного, непроглядная серая мгла вдруг исчезала, и у Гарри от увиденного останавливалось дыхание.
Покоряемая гора была горой мертвых тел. Она целиком состояла из многих сотен трупов, чем ниже, тем сильнее затронутых разложением, переходя в основание из сплошной каши рассохшихся костей и черепов. А вершину венчал стоящий в столбе фиолетового пламени меч. Его меч.
Но это было только начало. Потом из ушей словно вынимали пробки, и приходили голоса. Одни тонкие, жалобные, стучащиеся в мозг и просящие впустить их. Другие — злобно шипящие о том, что Гарри скоро присоединится к ним. От рёва третьих Поттеру казалось, что его голову сжала и медленно сдавливает гигантская когтистая лапа.
А потом обрушивался ужасающий смрад, Гарри замечал, что он с ног до головы вымазан черно-красной липкой жижей, понимал, по чему именно он карабкался вверх, и просыпался от собственного крика, смутно помня, что ему приснилось.
Но не только Гарри мог пожаловаться на беспокойный сон — после схватки в Министерстве Магии, когда все маги, даже самые тупые и наивные, наконец-то окончательно поверили в возвращение Вольдеморта, тот перестал таиться — и началось то же, что и двадцать лет назад: похищения людей, пытки и зверские, кровавые убийства, совершаемые Упивающимися, вербовка сторонников шантажом и подкупом…
Страдали все — и маги, и магглы; волна преступлений захлестнула не только Англию, но и Францию, Германию, Польшу — бывшие союзники Лорда, сумевшие вывернуться из-под карающей длани правосудия шестнадцать лет назад, засуетились, стремясь выказать свою безграничную преданность Вольдеморту, готовые на всё, чтобы вновь заслужить милость возродившегося хозяина. Рушились семьи, люди гибли сотнями, брат восставал против брата, сын предавал отца; каминная сеть не справлялась с потоком объятых ужасом магов, ринувшихся из страны в Америку, Азию, Африку — куда угодно, лишь бы только оказаться подальше от начинающейся войны… И над всем этим ужасом мрачным знамением реял зелёный череп со змеёй вместо языка — знак Тёмного Лорда. Чёрная метка.
Невозможно было скрыть от магглов все следы деятельности Лорда — так что даже Дурсли, чьим умственным способностям могли дать фору даже многие из питомцев Хагрида, моментально засуетились, испугавшись происходящего, и в середине июля спешно отбыли на какие-то тропические острова — Гавайи или Фиджи — Гарри не уточнял. А сам он теперь жил у Уизли — те приняли его радушно, как и всегда, но в их разговорах теперь часто сквозило напряжение, хоть и скрываемое за напускной беззаботностью. Мрак сгустился над каждым, и гнетущее ощущение катастрофы, готовой разразиться каждую секунду, не покидало людей ни днём, ни ночью.
— Опять кошмары? — сочувственно спросила Гермиона, которая уже почти неделю тоже гостила у Уизли, когда Гарри, мрачный, с тёмными кругами под глазами спустился вниз.
Тот лишь молча кивнул.
— Гарри, ты себя изводишь! Так ты долго не протянешь! Если не можешь избавиться от кошмаров, обратись к профессору Снейпу за Заградительным зельем, — предложила Гермиона.
— Мне ничего от него не нужно, — огрызнулся Гарри.
— Это просто глупо! — рассердилась она. — Ваша обоюдная ненависть — это какое-то ребячество, непростительное ни для взрослого мага, ни для тебя! Не хочешь сам — я могу написать Снейпу.
— Бесполезно, — глухо ответил Гарри. — Его нет в Хогвартсе. И вообще в Англии. Я уже посылал сову, — признался он, изобразив колебание. Он хорошо понимал, что надо вести себя, как и раньше. — И она вернулась обратно с моим письмом. Дамблдор сказал, что он в Румынии — это единственное, что Снейп соблаговолил ему сообщить, прежде чем исчез в начале лета.
— Что он может так долго делать в Румынии? — изумилась Гермиона.
— Тусоваться с вампирами, что же еще там делать этому кровопивцу? — мрачно пробурчал Гарри. — Герм, ну откуда я знаю?!
— Ладно, проехали, — миролюбиво произнесла она. — Давай лучше подумаем о чём-нибудь хорошем.
— И о чём? — унылым тоном спросил он. — Разве может быть что-то хорошее? А про себя слегка улыбнулся: «Будет, будет хорошее. Не для всех хорошее, правда, но будет однозначно. Дайте только время…»
— Ну… например, мы сегодня едем на Диагон-аллею. Может, встретим кого из знакомых…
— Ладно, посмотрим, — было незаметно, чтобы Гарри хоть сколько-нибудь повеселел, но Гермиона решила отвязаться от него, чтобы не раздражать ещё больше — из-за постоянного недосыпания Гарри стал очень нервным и взрывался по любому, даже самому пустячному, поводу.
Слова Гермионы оказались пророческими: на Диагон-аллее они и в самом деле встретили знакомого. Но, к несчастью, вовсе не такого, какого желали бы увидеть.
Неразлучная троица ела мороженое в одном из ресторанчиков, негромко разговаривая, когда Рон, сидящий напротив Гарри и Гермионы, внезапно осёкся и побледнел.
