исправляться, но всё равно с головой у тебя того...
После приготовления клея я взялся за доски лыж. С помощью топора вывел плоскость скольжения. То, что она должна быть со стороны горбыля, а не со стороны сердцевины, мне было с детства известно. Топор служил мне рубанком, а нож выполнял функцию грубой наждачки. Наконец доски были сделаны, теперь осталось их загнуть. Для этой цели на улице, перед домом, я разжёг костёр и, когда он почти прогорел, взялся за дело. Вставил в рядило концы лыж и, когда они немного выгнулись, поджарил их на углях. Изгиб закрепился. После этого я ещё раз повторил ту же операцию, и лыжные доски приняли нужную форму. Теперь предстояло наклеить на них лосиные камусы. Для такого дела мне пришла в голову мысль: из шкуры лося сделать кисть и ею нанести клей на рабочую плоскость лыж. Вскоре доски для лыж были подготовлены. Осталось размочить и сшить между собой камусы. Сняв со стены, я полил камусы водой и, когда они размокли, занялся шитьём. Так как мои лыжи широкими не были, я сшивал камусы только в длину. Когда работа была закончена, я обрезал с них всё лишнее и обильно смазал клеем. Осталось последнее дело: аккуратно наложить лосиные шкуры на доски лыж и обвязать их верёвкой, чтобы не топорщились. Вместо верёвки я использовал ремень.
Поставив лыжи к печи, я взялся за выскабливание лосиной шкуры. На это дело у меня ушло три дня: я часами ползал по расстеленной на полу шкуре и обдирал её своим импровизированным скребком. Скребок скоро тупился, я его подтачивал камнем и снова скрёб, мне хотелось убрать со шкуры лишний вес, сделать её как можно легче. Наконец работа завершилась, и я взялся за выкраивание и шитьё спальника. Через два дня он был готов. Был конец декабря, на дворе стоял лютый мороз. Вся тайга утонула в тумане. Собак старик стал запускать домой, у дома я их больше не видел.
«Значит, температура зашкаливает, – отметил я про себя. – У меня к походу всё готово, но в такую стужу никуда не пойдёшь, да и дни очень короткие».
Не зная, чем заняться, я слонялся по своему домику, раздумывая о будущем, старик больше меня не донимал. Он заперся в своей берлоге, и я его редко видел на улице. Незаметно подошло время Солнцеворота – великого арийского праздника рождения нового светила, и утром 21 декабря я рискнул навестить дедушку. Мне не терпелось вернуть ему томики «Анастасии» и заодно угостить олениной. Я собрал книги, взял с крыши увесистый кусок мяса и направился к его дому.

ГЛАВА 6
ПРИМИРЕНИЕ
Поднявшись на крыльцо, я, как положено, постучал и, услышав «входи», открыл дверь. Старик сидел за столом и пил чай. Вид у него был торжественный. Я заметил, что дедушка был одет во всё чистое и белое: на нём красовалась вышитая русским орнаментом рубаха и просторные шаровары. В избе всё сверкало чистотой: была побелена печь, вместо старых занавесок висели новые, пол выскоблен до белизны, а у входа лежал новый домотканый коврик. Поздоровавшись, я положил на край стола томики Мегре, поблагодарил старика за то, что он мне их дал. Потом поздравил его с наступающим праздником Коляды и сказал, что положил в его ящик для продуктов оленину. Мне показалось, что мой визит старика нисколько не удивил. Он внимательно осмотрел мою зимнюю одежду, потом, улыбнувшись, кивком головы предложил сесть.
– А ты молодец, оделся как положено! Морозы теперь тебе не страшны. Когда собрался в жилуху?
– Думаю уйти, когда спадут морозы. В январе.
– Но после морозов всегда следуют снегопады, – посмотрел старик мне в глаза.
– Пусть начинаются, я себе хорошие подволоки[26] сделал.
– Вот как? – на лице Чердынцева мелькнула тень удивления. – А я-то думал: зачем тебе на дворе костёр? Оказывается, на нём ты загибал свои лыжи! Такое дело надобно обмыть.
И, весело улыбаясь, старик, поднявшись из-за стола, налил мне в непонятно откуда взявшуюся кружку ароматного травяного чая.
– Давай-ка, сбрасывай свою шубу – и к столу, – показал он мне жестом. – У меня к тебе разговор.
Видя, что старик не стервенеет, я разделся и сел напротив.
– Давай, вот чай, а вот и мёд, – показал хозяин на стоящую посередине стола глиняную крынку. – А за оленину тебе спасибо. Я хоть и редко, но мясо ем, в основном строганину. Хотя язык лосиный с губами я сварил, давно не пробовал такой вкуснятины. Честно говоря, ты меня удивил своим поступком. Я же тебя три месяца в порошок перемалывал, но твоя психика оказалась стойкой. Хоть и решил, что я спятил, но это тебя всё равно не ожесточило.
От последних слов Чердынцева я покраснел.
– Не стыдись, я вёл себя на самом деле не лучшим образом, – улыбнулся хозяин. – Давай, пей чай, а потом поговорим.