диссидент, враг народа, иностранный агент, таким нет места среди нашего народа. Наш народ отвергает людей, не любящих Слугу Народа. Он не любит оппозиционеров диссидентов и прочих подобных вражеских элементов. Во имя народа я требую, чтобы она покинула немедленно территорию города.
И веселый автобус с тюремной камерой внутри помчался быстрее стрелы к главным воротам города, исполнять приказ Слуги Народа.
И вот Лада стоит по другую сторону ворот изгнания из города, с прекрасным названием «Город Социальной Справедливости».
Она присела на пенек и задумалась. Но тут рядом она услышала рев зверя. Она подняла голову и увидела рядом настоящего медведя, вылезавшего из берлоги.
– Не бойтесь, – услышала она веселый знакомый голос. – Это ручной медведь из цирка. Цирк прогорел. И голодные звери разбрелись кто куда. Я подружился с медведем, живу с ним в его берлоге. И профессор-оппозиционер вылез из берлоги.
– Как вы оказались здесь? – удивилась Лада.
– Очень просто. У нас в стране никто не застрахован от этого. Я хожу на лекции в университет не по центральным улицам, а переулками, чтобы не наткнуться на социальный патруль, который еженедельно проводит опросы населения. Но у самого входа в университет я наткнулся на социологический вооруженный патруль. И на вопрос люблю ли я тех, кого положено любить – ответил «нет». Понимаете, я не привык врать. Я вижу, как часть прохожих, наступив на горло собственной совести, говорят «да» социологическому патрулю, когда он записывает ваш номер, чтобы передать потом куда надо. На следующий день меня вызвали в Министерство защиты народа. И профессор-перевертыш ласково объявил, что я уже два раза попадался на нелюбви к тем, кого положено любить. А потому от имени народа, который отторгает от себя оппозиционеров, он высылает меня немедленно за пределы города навсегда. У нас сейчас очень мягкие законы. Раньше сажали в тюрьму на двадцать лет. Но все тюрьмы переполнены. Денег строить новые тюрьмы нет. А потому нас гуманно высылают за пределы города навсегда. Так я оказался здесь.
Профессор оппозиционер горестно продолжал:
– Нас много, живущих здесь, в поле, за забором города. У нас всех одна беда – мы умники выше нормы. Я окончил два университета. Мой друг, он живет рядом в лисьей норе, окончил три университета, и все – самые престижные в разных концах вселенной. И все остальные умники выше нормы очень умные по образованию люди. Все мы теперь уволены и не преподаем в университете, и не работаем в научных институтах и предприятиях оборонного характера, других у нас просто нет. И вся наша беда в том, что мы чересчур умные, и вдобавок, к сожалению, имеем совесть и сострадание к судьбе своего народа. Именно за это нас не любят те, кого положено любить. Но беда и в том, что нас не понимает и народ, о судьбе которого мы печалимся. Власти осмеивают нас перед народом, доказывая, что мы очень далеки от народа, от его коренных интересов. А народ равнодушно относится и к властям, которые его притесняют, и к нам, оппозиции, которая пытается его защитить. Народ, в основном, занят выживанием, своими огородами. И если грубо, все остальное ему до лампочки.
Услышав эту высокоинтеллектуальную беседу, со всех концов поля вылезли ученые головы ученых мужей.
Наша интеллектуальная элита живет на этом поле, где кто как устроился. Одни подружились с кротами, и те роют им норы в земле. Другие познакомились с землеройками и другими животными, умеющими рыть норы. А некоторые, самые отчаянные, руками выкопали себе землянки. Лопаты нам запретили перебрасывать через забор.
– А как вы питаетесь?
– Народ через забор перебрасывает нам свеклу. А вороны и собаки, жалея нас, приносят нам с дальних помоек квартала чиновников всякие вкусные съедобные вещи. Особенно богатые помойки в жилых кварталах семьи и родственников Слуги Народа. Так что с голоду мы не умираем.
– А чем вы здесь занимаетесь?
– Кто ведет занятия со студентами на удалении, кто пишет научные диссертации, кто пишет статьи в научные журналы. А кто-то пишет стихи и романы. И вечерами к ним приходят молодые люди – постоянные зрители и слушают их. Одни наше поле называют полем умников сверх меры. А некоторые называют наше поле Брехаловкой.
Наступило время обеда и научный интеллигентный народ стал вылезать из своих нор, берлог, землянок.
Все они были бородатые.
– Народ не кидает им из-за забора лезвия, ибо они в дефиците, – ответил профессор. У одних борода была по пояс, у других – по колено, а у самых старых и умных – волочилась по земле. Среди них выделялся профессор Я-5000.
– Он у нас десяток лет живет в кротовой норе и пишет огромный философский труд в сто томов, посвященный зарождению и развитию, истории народа в городе «Социальной Справедливости». Сейчас он пишет, по его словам, восемьдесят первый том. И обещал, что, когда напишет все сто томов, их отпечатают и опубликуют. Весь город, даже включая власти, восхищаются его мудростью. И лишь избранные знают истинную трагедию этого мудреца. Написав очередной том, он аккуратно его обертывает бумагой и кладет на хранение на очередную полку в мышиной норе. А мыши, при всем глубоком уважении к мудрому старцу, каждую зиму съедают этот очередной том, написанный на бумаге и обернутый бумагой. Но эти избранные, зная это, боятся сказать мудрецу об этом, понимая, что он не переживет эту страшную новость о том, что главное творение его жизни каждую зиму съедают по одному тому голодные мыши. Именно к этому древнему мудрецу и обратился профессор, помнит ли он легенду о земной Социальной Справедливости, которую привезли в незапамятные времена с планеты Земля сюда, на планету Х, в город Социальной Несправедливости, как он тогда назывался, на вечное хранение.
