«Что означает оставаться одним и тем же человеком с течением времени?» И если во многих других областях современную философию можно заподозрить в полном отсутствии фантазии, с этим вопросом дело обстоит совершенно иначе. Здесь мы находим весьма изобретательные мысленные эксперименты с бесчисленными вариациями таких тем, как трансплантация мозга и т. п. Эти эксперименты проводятся с величайшим остроумием и таким вниманием к деталям, что остается только позавидовать.
Проблема лишь в том, что все это оказывается совершенно неактуальным. Деятельность, которая начиналась как поиск ответов на серьезные, экзистенциальные вопросы, превратилась в бессмысленную интеллектуальную гимнастику. Отдельно стоит отметить, сколько интеллектуализма наблюдается в философском дискурсе. Судя по всему, личная идентификация находится у человека где-то в голове (именно поэтому в философии ставят столько мысленных экспериментов с трансплантацией мозга). Но как же быть с влиянием, которое оказывает на личную идентификацию серьезное увечье, – к примеру, потеря руки или шрам на лице? Или, если уж на то пошло, подростковая прыщавость? Когда я читаю лучшие из сегодняшних философских работ (в том числе Джона Перри) о человеческой самости и личной идентификации, написанных в полном соответствии с действующим академическим стандартом, мне трудно всерьез увлечься текстом. В силу своей профессии я как раз отношусь к узкому кругу тех, кому такие исследования могут быть интересны, однако я не могу увидеть актуальность в этих исследованиях, поскольку те понятия, которые в них используются, настолько истончились, настолько ограничены требованиями обоснованности, что с их помощью просто невозможно приблизиться к решению экзистенциальных проблем. Эти философские исследования оказываются не в состоянии ответить на вопрос о том, почему для столь многих современных людей личная идентификация становится проблемой. А чтобы ответить на этот вопрос, необходимо посмотреть на культурный аспект личной идентификации. Ясность – это, конечно, хорошо, но в погоне за ней профессиональная философия сформировала настолько выхолощенные понятия, что ими уже невозможно пользоваться. Мы не можем спилить толстое дерево скальпелем. Точность и ясность – философские добродетели, но доведенная до абсурда, добродетель перестает быть таковой и превращается скорее в фетиш.
Как уже было сказано, я вовсе не против академической философии в целом. В конце концов, я сам академический философ. А эта книга – образчик академической философии. Никто не ожидает, что все научные работы в области физики или социологии будут доступны для понимания любому обывателю, и нельзя требовать этого от философских работ. Однако это не означает, что в современной философии все хорошо. В своих лекциях по логике Кант приводит две крайности, связанные с философской работой: педантизм и галантность. Первая крайность связана с закрытостью и чрезмерной академичностью философии и ориентируется исключительно на пользу от этого занятия, а вторая выражается в легкомысленной болтовне в социальных кругах и ограничивается заботой лишь о содержании. Далее Кант описывает, каким образом педантизм приводит к излишнем формализму, а галантность заставляет делать все в угоду публике, которая любит «глубокомыслие». Его возражение против обеих крайностей заключается в том, что ни одна из них не помогает выполнить задачу философии, которая состоит в формировании мышления человека. В наши дни обе крайности выражены еще сильнее, чем во времена Канта. Дело в том, что они усиливают друг друга: когда профессиональная философия становится слишком «педантичной», она освобождает пространство, которое моментально заполняется пустым и совершенно несерьезным мудрствованием. А это, в свою очередь, приводит к тому, что профессиональная философия еще больше дистанцируется от окружающего мира и еще больше погрязает в формализме, стремясь подчеркнуть свою серьезность.
Около 2500 лет назад философия начиналась как грандиозный проект, целью которого было обретение мудрости и знаний о мире, о хорошей жизни и т. д. И в XX веке людям как никогда нужны были эти знания и эта мудрость. Но в тот момент философы были заняты совсем другими вещами. Мы пережили столетие, в котором войны, геноцид и пытки унесли сотни миллионов человеческих жизней, в котором концентрационные лагеря нацистов и трудовые лагеря коммунистов показали нам такие глубины зла, о которых мы раньше и не подозревали. В прошлом столетии умерло от голода больше людей, чем когда-либо ранее. Человек изобрел оружие, которое может в один миг уничтожить жизнь на земле. И как же философия помогла нам понять все это – и предотвратить повторение? Практически никак. Некоторые философы уделяли внимание этим проблемам, но большинство, кажется, сильнее интересуется методологией науки, развитием символической логики и тому подобными вопросами. В то столетие, когда философия была нужна нам, как никогда, она подвела нас – так, как никогда не подводила.
Глава 10. Будущее философии
Не раз высказывалась мысль, что науки приближаются к своему концу, поскольку скоро они найдут ответ на все вопросы, на которые в принципе можно ответить. Говорили также, что и философия приближается к своему концу, поскольку осознала, что на ее вопросы нет ответов. Но нет никаких оснований полагать, что это правда. Науки и раньше оказывались в ситуации, когда казалось, что вскоре им некуда будет развиваться. Так было с физикой в 1890-х годах. Но всегда возникают новые вопросы, совершаются новые открытия, которые требуют новых перспектив, и наука продолжает жить. Однако в философии ситуация иная. Философия продолжает жить потому, что мы не можем перестать задавать философские вопросы. Самые фундаментальные вопросы философии не академические, они неизбежно возникают у каждого человека в силу того, что людям свойственно размышлять о себе и об
