куда привели нас эти дебаты.
18
Аномалии
В модели научной революции Томаса Куна, о которой речь зашла в конце чикагской конференции, содержалось одно важное условие: изменение парадигмы может произойти только тогда, когда эксперты признают, что большое количество аномальных случаев не могут быть объяснены в рамках существующей парадигмы. Чтобы опровергнуть общепризнанную истину, недостаточно иметь в запасе несколько разрозненных необъяснимых фактов. Та конференция не стала для меня поводом впервые задуматься о связи между идеями Куна и тем, над чем я работал. Я уже давно думал над этим, но только втайне, про себя. Будучи еще совсем недавно на многообещающей стадии своей карьеры, с моей стороны было бы неосмотрительно, дерзко и даже саморазрушительно говорить о собственной работе как о чем-то, что могло стать частью «революции». Мои амбиции были гораздо скромнее: просто опубликовать несколько статей и своим примером показать, что объединение психологии и экономики было делом, стоящим потраченного на него времени. Но я, конечно, прочитал новаторскую книгу Куна «Структура научных революций» и втайне на досуге размышлял, могло ли в экономике случиться что-то, похожее на парадигматический сдвиг.
Парадигматический сдвиг – это одно из тех редких событий, имеющих характер катаклизма, которые происходят в науке тогда, когда люди совершают значительный разрыв с тем, как дисциплина развивалась, и берут новое направление. Революция Коперника, в ходе которой Солнце было помещено в центр Солнечной системы, – возможно, самый известный пример. Эта парадигма пришла на смену системе мира Птолемея, в котором все объекты нашей Солнечной системы вращались вокруг Земли. Учитывая, что планеты не вращаются вокруг Земли, теперь кажется странной ставшая архаичной вера в состоятельность геоцентрической модели. Но на протяжении веков астрономы, используя эту геоцентрическую модель, в действительности смогли проделать огромную работу по объяснению движения планет, хотя все же с многочисленными ситуативными модификациями основной модели, получившие название эпициклов: они представляли собой мини-окружности, расположенные вокруг главной окружности, по которой планеты, как предполагалось, вращались вокруг Земли.
На конференции в Чикаго докладчики, которые защищали статус-кво, обычно говорили об идее парадигматического сдвига как об очевидной ошибке, суть их замечаний заключалась в том, что нет никаких причин полагать, что мы стоим на пороге революции. Конечно, тот факт того, что они повторяли это снова и снова, подразумевает, что у традиционалистов, по крайней мере, появились некоторые сомнения. Стратегия рационалистов обычно состояла в том, чтобы взять отдельный вывод исследования и объяснить, почему он не является столь революционным, каким представляется. Если необходимо, сторонники, защитники традиционной парадигмы могли всегда подобрать некую экономическую версию эпицикла, с помощью которой можно было рационализировать ситуацию, которая выходила за рамки рационального объяснения. Каждая отдельная аномалия могла быть проигнорирована под предлогом того, что это единичный случай, для которого обязательно должно было существовать удовлетворительное объяснение, нужно было только тщательно поискать. Для создания настоящего парадигматического сдвига, как я понимал, нам была необходима целая серия аномалий, каждая из которых требовала бы своего собственного объяснения. Как раз в нужное время и в нужном месте мне свалилась в руки возможность собрать и задокументировать такой список аномалий, и мне хватило ума ухватиться за этот шанс.
Через некоторое время после возвращения в Итаку из Ванкувера я участвовал в одной конференции и сидел рядом с экономистом по имени Хал Вариан, на тот момент известным теоретиком, который позднее стал главным экономистом компании Google. Хал рассказывал мне о новом журнале, который начинала выпускать Американская экономическая ассоциация, – «Журнале экономических перспектив». Хал был там консультирующим редактором. Редакционный совет думал о том, какие рубрики могли бы стать в журнале регулярными. Сообразительный Барри Нейлбафф собирался писать заметки об экономических головоломках и загадках. Хау и я придумали еще одну идею для регулярной рубрики: я мог бы писать про аномалии. Главного редактора журнала, Джозефа Штиглица, который любит «раскачивать лодку», не пришлось долго убеждать, и концепция была одобрена. Четыре раза в году мне предоставляли площадку для того, чтобы писать об аномалиях. Я мог документировать те предположительно малозначимые факторы, которые на самом деле имели значение, либо другие факты, которые не были важны с позиции стандартной экономической теории.
В первом абзаце своей первой заметки я процитировал Томаса Куна. Заметка появилась в первом выпуске журнала, который вышел в 1987 году.
ЗАЧЕМ РУБРИКА ПРО АНОМАЛИИ?
Давайте решим такую задачку. Перед вами на столе лежат четыре карты. Эти карты расположены так, как показано ниже:
Рис. 8. Задачка про четыре карты (источник: Wason, 1966)
