– Пустые хлопоты, – небрежно бросил оборонщик. – Диалог с глиной давно вычеркнут из планов.
– Ведун с нами продуктивно общается.
– Вроде он с вами одного заезда?.. Или учились вместе?
– Он на курс старше.
– Теперь он глина. Божок из ила и донного грунта. Хотя чин вожака орды повыше, чем у ассистента кафедры. Без обид – я искренне ценю его жертву во имя науки. Но как предатель человечества он для меня мишень. Был бы приказ.
Инженер не унимался:
– Никакого термояда, я настаиваю. Только объемные снаряды. Район водозабора – под запретом.
– Один человек, – веско подытожил орг и прибавил со здравым цинизмом: – Тот, потеря которого будет минимальной. Мужчина, холостой, бездетный, не единственный в семье. Придать надежную охрану, средства эвакуации. Он четко должен знать, на что идет.
– Все полевые разведчики дают согласие на риск.
– У него сутки после высадки на Хонг Лун, чтобы дать обоснованный прогноз. Вылет через час. К концу переговоров гравитанки должны быть в готовности, на рубеже атаки.
Настрой орга специалисту по Е-жизни не понравился. Низколетающие утюги с генераторами антиматерии против безмозглых големов-марионеток – сродни приказу Ксеркса высечь море. И вообще война армейской техникой с выползками из мелкодонного озера – дико, чуждо человечеству. Как сочетать это с научной работой?..
Меньше всего хотелось, чтобы хоть один танк попал в глину. Конечно, там не все могут воспроизвести. Скажем, освоить радио им не под силу – только градио. Но вдруг?.. Если «великая жаба ночная» получит кустарное аннигиляционное орудие, придется отступить со всей Итильской низменности. «Ослов и ученых – в середину!», оборонщики развернутся во всю мощь цивилизации, и планета заполыхает по береговым зонам.
Кому и что они докажут? Что земляне сильнее Е-жизни, которую не поняли за столько лет?.. Безликое
Как застывший гороховый кисель, под флаером расстилалась бесконечная равнина – плоская, грязно-желтая, однообразная. Лишь изредка ее гладь нарушалась серым пятном солончака или бурой низиной, поросшей щетиной трав, а вокруг особо мокрых мест – вялым тростником и оранжевым «попугайским клювом».
Изредка на пресных озерах над зеленью плавучих листьев расстилалась бледно-розовая рябь – цвели лотосы. Мало что прижилось в здешней чахлой биосфере, но лотосам и канарскому солелюбивому лотусу как-то свезло. Они укоренились и теперь разнообразили ландшафт своими красками, используя для опыления немух и нежуков.
Далеко позади остались мелкосопочник и база Твердина. С высоты полета Роман видел только однообразный унылый простор и горизонт, размытый пыльной сизой пеленой. Там, впереди, контрольный рубеж и опорные пункты строили ханьцы, они всему названия и дали. Но годы шли, техника ветшала, глина почуяла в кордоне слабину…
А радио вещало вдогонку, пополняя новинками оперативные данные:
«
«
«
«
«
Обаять и обещать – как просто. Воды расступаются, и люди с песнями идут на зов, пока над ними не сомкнется ил. Одним сияла Шамбала, другим Ирий, третьим Иерусалим. Даже пяток групп помощи накрыло, пока придумали блокатор зова.
И то бывали промахи. Везли спасенных к космодрому, но вдруг оказалось – не все они настоящие. Пришлось сжечь транспорт на подлете, в воздухе над океаном. До горизонта вскипела вода. Знали уже, что гарантия – только полностью разрушить при свидетелях или под запись. Любой просто исчезнувший – по умолчанию Е-жизнь.
Вот с ней и придется общаться, пока танки подвезут.
«Наука, Рома, жалости не знает. Сам записался в Е-отдел».
В науке нет коммунизма – лишь субординация и право отказаться.
«У нас три кандидата. Миссия очень опасна. Надо продержаться сутки до подхода оборонки. Далее по обстоятельствам».
