очередного поэта.
Такси остановилось перед высокими чугунными воротами с завитками. За воротами с равным успехом мог раскинуться как обширный яблоневый сад, так и тюремный двор. За прутьями и полосатой будкой охраны виднелись лишь ветки деревьев и что-то зеленовато-отштукатуренное. Но экзорцист отлично знал, что за воротами широкая аллея, ведущая к особняку восемнадцатого века, в прошлом – владению какого-то вельможи, нынче обители Розенкранца и ему подобных недо… Недоцерберов? Считать ли неудачей, что следователю и его коллегам не хватило таланта для работы в элитном подразделении «Танатоса», или, наоборот, везением? Солнце блестело на листьях после ночного дождя, по небу неслись клочковатые облака, гонимые резким ветром с залива. В такую ветреную погоду блеск каждой капли был особенно ярок, так что экзорцист даже сощурился. Свет ранил глаза, привыкшие к полутонам и тысяче оттенков серого. Мимолетом подумалось, что давно не бывал на природе (не считать же прогулкой на природу визит к Трехтелой), да и вообще нигде, кроме дома, квартир одержимых да кабинета директора. Даже в собственный не заходил. Зачем, спрашивается, ему кабинет?
Розенкранц служебным кабинетом явно не пренебрегал. Здесь царил идеальный порядок. На широких подоконниках – ни пылинки. Чисто вымытые окна со старинными деревянными рамами и литыми шпингалетами выходят в сад. Громоздкая, доставшаяся чуть ли не от самого вельможи мебель тщательно вычищена, стол отполирован. Перед столом, но все же не слишком близко, – тяжелое кресло темного дуба с потершимся бархатным сиденьем. Кресло на первый взгляд удобное, на второй – не особо, учитывая, что посетителю надо либо придвигать его к столу, либо неловко восседать посреди комнаты. Экзорцист напрягаться не стал. Уселся, перекинул ногу на ногу, сцепил пальцы в замок. Классическая поза интроверта на допросе. Розенкранц блеснул очками и открыл ящик стола. Из ящика вытащил полиэтиленовый пакет (кажется, в таких хранятся улики, подумал его гость), в пакете – еще один пакет, с яркой эмблемой известного супермаркета. Мятый и довольно грязный.
– Это что? – спросил экзорцист.
Со следователем он так и не поздоровался. Розенкранц склонил голову набок и искоса взглянул на посетителя. Так он до смешного напоминал облезлого грифа из зоопарка.
– Это мы нашли на месте преступления. В машине убитой, под передним пассажирским сиденьем.
– Где именно?
– В кустах. На обочине. Неподалеку от Большого Буховского моста.
Экзорцист вопросительно взглянул на следователя. Тот удовлетворенно хмыкнул.
– Попутчик следует своей схеме. Судя по заключению судмедэксперта, убийство…
– Психоцид.
– Убийство, дорогой мой, убийство – произошло в районе четырех утра. Девушка ехала с Островной Стороны в центр, большая часть мостов была разведена. Попутчик подсел к ней, очевидно, попросил подвезти, ссылаясь на то, что не успел к разводке мостов. Дальнейшее произошло по известной вам схеме.
Экзорцист поморщился. Схеме… Да, для Розенкранца мир ограничивался набором схем. Психоцид равнялся убийству, исхудавшее лицо на подушке с вопросительно распахнутыми детскими глазами было лицом трупа. Живого трупа. Живого… Как будто от этого легче.
– Вы говорили, он выбился из графика.
– Да, – все с той же удовлетворенной улыбкой продолжал облезлый гриф. – Очевидно, что-то его обеспокоило… вывело из себя. Наш психиатр утверждает, какое-то сильное потрясение.
– Речь идет не о человеке.
– А о ком же, дорогой мой, – о призраке? Беглой тени? Вы слишком романтичны. Убивают всегда люди. Одержимые или нет. И одержимы они не обязательно призраками, сбежавшими из Аида.
Ему, этому недоцерберу, очень хотелось доказать свое превосходство. Мальчик-ботаник. Старательный ученик. Провалил в Академии экзамен по специальности и до сих пор недоумевает – как же так, ведь он всегда все делал правильно.
– Что за пакет?
– А это вторая ошибка нашего клиента. Он впервые оставил что-то на месте преступления.
– Почему вы решили, что это принадлежало ему? Отпечатки? На пакете из супермаркета могут быть чьи угодно – кассира, других покупателей…
– Нет, отпечатки все стершиеся, но мы нашли кое-что поинтересней отпечатков. В пакете лежал другой пакет, целлофановый, с покупками. Кто-то разорвал его в клочья. Куда интересней покупки…
Экзорцист уставился на пакет. Супермаркет. Один из крупной сети. В груди медленно разрасталось сосущее, обморочное чувство, которое бывает, когда самолет ухает в воздушную яму. Супермаркет. Пакет. В нем другой, целлофановый. Разрытая влажная земля, темные разводы на лице богини…
– …нашли следы крови, – бодро продолжал недогриф. – Не человеческой. Куриной – но это бы никого особо не удивило, мало ли, может, девушка любила субпродукты или с финансами проблемы. А вот козлиная…
Тут гриф резко вскинул голову и впился взглядом в лицо гостя. Но гостю было не до пронзительных взглядов. Он судорожно вспоминал. Дождь. Размытый ореол луны в тучах. Темные дворы, дворы, арки подворотен, железные, прочно замкнутые двери парадных, широкий проспект с масляными
