повидаться, тогда хорошо, мы пообщаемся. Понимаете, о чем я?
— Вы хотите, чтобы я уговорил ее встретиться с вами?
— Вас она точно послушает.
Не думаю, но она все равно мне должна.
— Сделаю все, что в моих силах.
— Отлично. О большем я не прошу. — Он откидывается на спинку дивана. — Так о чем вы хотите знать?
— Об отце Мартине. Как вы… относитесь к нему?
— Думаю, это вполне очевидно, — фыркает он.
— А Ханна?
— Она была моей дочерью. И я любил ее. И сейчас люблю.
— А когда она забеременела…
— Я был разочарован. Любой отец на моем месте чувствовал бы себя так же. И еще я был зол. Думаю, именно поэтому она солгала мне о том, кто был отцом ребенка.
— Она сказала, что это Шон Купер.
— Да. Не стоило ей этого делать. Потом мне было стыдно за то, что я оклеветал мальчишку. Но тогда, не будь он уже мертв, я бы сам его прикончил.
— Как отца Мартина?..
— Он получил по заслугам. — Томас чуть заметно улыбается. — Я должен поблагодарить за это твоего отца, не так ли?
— Наверное, да.
— Ханна не была идеальной дочерью, — вздыхает он. — Она была обычным подростком. Мы частенько ссорились с ней — из-за ее макияжа или длины ее юбок. Я даже радовался, когда она затесалась в группу поклонников Мартина. Думал, что ей это пойдет на пользу. — Звучит горький смешок. — Как же я ошибался! Он просто уничтожил ее. Мы с ней когда-то были очень близки. Но в то время мы постоянно ссорились.
— И вы с ней поссорились в тот день, когда убили Элайзу?
Он кивает:
— Очень сильно. Сильнее, чем раньше.
— Из-за чего?
— Потому что она хотела навестить его в приюте Святой Магдалины и сообщить, что решила оставить ребенка. И что она будет его ждать.
— Но ведь она любила его.
— Она и сама была ребенком. Она понятия не имела о том, что такое любовь. — Он качает головой. — У вас есть дети, Эд?
— Нет.
— Вы мудрый человек. С того момента, как в вашей жизни появляются дети, вы переполняетесь любовью… и ужасом. Особенно если это дочери. Маленькие девочки. Их хочется защитить буквально от всего на свете. А когда у тебя не получается, ты сразу начинаешь думать, что ты плохой отец. Вы спасли себя от океана боли.
Я слегка ерзаю в кресле. Даже несмотря на то, что в комнате прохладно, мне жарко, я почти задыхаюсь. Разговор нужно вернуть в изначальное русло.
— Итак, вы говорили, что в тот день, когда убили Элайзу, Ханна отправилась навестить отца Мартина?
Он собирается с духом:
— Да. Мы ужасно поссорились. И она сбежала. На ужин не пришла. Поэтому я и был в городе той ночью. Пытался найти ее.
— И вы оказались рядом с лесом?
— Я подумал, что она могла спрятаться в лесу. Они ведь встречались там иногда. — Он хмурится. — Обо всем этом мне доложили еще тогда…
— Мистер Хэллоран и Элайза тоже встречались в лесу.
— Да-да, все детишки встречались там и творили непотребства… Детишки… и извращенцы, — выплевывает он.
Я опускаю взгляд.
— Мне очень нравился мистер Хэллоран, — говорю я. — Но, похоже, он был всего-навсего педофилом, как отец Мартин.
— Нет. — Томас качает головой. — Хэллоран не имел ничего общего с Мартином. Я его не оправдываю, нет. Но Мартин был лицемером, лжецом, который во всеуслышание славил Господа, — и все ради того, чтобы привлечь внимание молоденьких девушек. Из-за него Ханна очень изменилась. Он делал вид, что любит ее, окружает заботой, но на самом деле просто отравлял ее сердце, а когда этого оказалось мало — впрыснул ей в утробу ублюдка.
Взгляд его голубых глаз становится острее лезвия. В уголках губ скопилась слюна. Говорят, что нет ничего сильнее любви. И они правы. Во имя этого
