в итоге он скончался от горя через 4 или 5 часов после того, как узнал о том, что герцог де Гиз убит в Блуа[364].
Среди лигёров, конечно, были и недостойные адвокаты, но они осуждаются в «Диалоге…» вовсе не за религиозно-политические взгляды.
Если говорить о нареканиях, то чаще всего Луазель критикует пути продвижения адвокатов в мир должностных лиц:
Сейчас часто бывает, что из посредственного адвоката получается хороший советник[365].
Вот, например, адвокат Аймоин Бушра. «Многие полагали, что он не обладал ни красноречием, ни знаниями, достаточными, чтобы рекомендовать его на должность королевского адвоката», но он хорошо знал рутину Дворца, а также входил «в круг советников дома Гизов, каковые, войдя в силу, захотели сделать королевским адвокатом своего человека». Впрочем, Паскье справедливости ради тут же делает оговорку о том, что и про Дю Мениля (фигуру для «Диалога…» сугубо положительную) также «говорили, что он стал королевским адвокатом, войдя в фавор к коннетаблю Монморанси»[366].
Паскье часто пишет, что получение судейской должности зависит от протекции сильных мира сего. Плохо, когда таким образом открыта дорога недостойным или когда это происходит слишком быстро. Но вообще в том, что адвокаты, ведущие дела принцев, пользуются их покровительством, нет особой беды, точнее это зло, но зло неизбежное.
Среди пороков века, в котором мы живем, вполне извинительно адвокатам вмешиваться в дела дома, которому они столь многим были обязаны[367].
В тексте «Диалога…» анализируются взаимоотношения принцев с судейскими. После обмена репликами молодых адвокатов о падении престижа их звания Луазель предлагает свое объяснение. Некогда все дела грандов шли через адвокатов, которые, именуясь то канцлерами, то главами совета того или иного принца, вели их дела как в Парламенте, так и в других судах. Но затем владельцы должностей сами оценили выгоды такой службы. Несмотря на ордонансы, запрещавшие советникам вести дела принцев[368], «сегодня нет ни одного из знатных сеньоров, у кого в совете не заседал бы президент, мэтр прошений или советник». Но последние, либо не имея большого адвокатского опыта, либо не желая тратить свое время и силы, предпочитают нанимать адвоката за скромную плату. Луазель сравнивает таких адвокатов с рабами, «продающими себя за долю в барыше» (
Помимо «фавора грандов», поддержки «сверху», способствовавшей продвижению адвокатов, в «Диалоге…» говорится и о поддержке «снизу», о «фаворе прокуроров». Прокуроры парламента вели для клиентов всю документальную часть процесса. Их социальный статус был явно существенно ниже адвокатского. Напомню, что в отличие от адвокатов, которые именовались «благородными людьми» (
Луи Деспорта из Шампани «использовал» прокурор Брюше, на чьей племяннице он был женат. Точно так же Гужон был «использован» прокурором Фейдо, выдавшим за него свою дочь. На примере Деспорта Паскье показывает, что,
оставаясь некоторое время [ «на подхвате»] у прокурора, он стал таким искушенным практиком, что… его брат, сам бывший к тому времени адвокатом Парламента, посоветовал ему изучать право в университете. Вернувшись во Дворец уже адвокатом, Деспорт повел дела столь хорошо, что основал процветающий дом и стал впоследствии королевским адвокатом.
Но первым успехом, положившим начало его продвижению, он был обязан своей практике у прокурора Брюше. И далее следует обобщение Паскье:
