Веки приоткрылись и тут же снова опустились, как шторки, — ослепительно-белый свет ланцетом впился в воспаленные глазницы.
«Очень светло, — определил Евгений, пытаясь держать себя в руках. — Значит, я в больнице?»
Золотарев попытался вытащить странный предмет изо рта, но не смог поднять руку. Он хотел приподняться и сесть, но его странно потяжелевшее и обмякшее тело не шелохнулось даже на миллиметр.
Абсолютная беспомощность и неподвижность.
Он лежал, как гниющее бревно в лесу, обрастая мхом и вонючей плесенью.
Холодея, Евгений решился снова приоткрыть глаза. В этот раз свет не так сильно резал глаза, и он несколько раз поморгал.
Между тем невнятное бормотание медленно обрастало буквами, слогами и словами, разделяясь паузами, в итоге трансформируясь во вполне понимаемую человеческую речь.
Говорили двое — мужчина и женщина.
— …уже вам говорила, попал в аварию, — она рассказывала торопливо и слегка запинаясь, словно боялась, что правдивость ее слов вызовет сомнения. — Сбила машина на остановке. Водитель вылетел через лобовое стекло, его буквально разорвало на две части… его спутница была пристегнута… Осталась жива, почти не пострадала. Этот — единственный, представляющий для вас интерес. Да и то, можно сказать, парня вытащили с того света.
«Кого, меня?»
Евгений был сбит с толку. Какой парень? Он, конечно, неплохо сохранился для своих сорока девяти, но уж парнем его точно не назовешь!
Он хотел что-то сказать, дать о себе знать, наконец, чтобы на него все же обратили внимание, но изо рта вырвался лишь жалкий писк. В глотке слякотно хлюпала горькая слюна, будто бы он пил всю ночь напролет.
«Эта трубка означает только одно — я подключен к аппарату искусственной вентиляции легких!»
Женщина умолкла, и Евгений с надеждой подумал, что теперь-то они уж точно смотрят на него.
— Он нас слышит? — полюбопытствовал мужчина. Голос у него был уверенный и властный, и Золотарев вдруг подумал, что он кажется ему странно знакомым.
«Не только. Женский голос я тоже где-то слышал», — растерянно подумал Евгений.
— Может быть, — сказала она.
— Мне показалось, он хотел что-то сказать.
«Этот голос…»
Лицо Евгения исказилось в гримасе.
Этот голос звучал как его собственный.
Над ним склонились два лица, изучающе разглядывая его. Головы врачей были в медицинских шапочках-колпаках.
Золотарев издал хрип, выпучив глаза, и доктор заботливо поправил трубку, введенную в его глотку.
— Все хорошо, дружище, — мягко улыбнулся он, но глаза его были похожи на мерцающие льдинки.
«Нет. Нет. Нет, нет, нет!!!» — вгрызалось в мозг.
На лбу Евгения выступили бисерины пота.
А на него, многозначительно улыбаясь, смотрел
Будто бы он глядел в зеркало, придирчиво изучая собственное отражение. Впрочем, стоящий над ним «Евгений» был немного моложе. Как будто…
«Как будто все происходит лет восемь назад», — сверкнула мысль, и внутри все сжалось в тугой узел.
«Я сплю. Это сон».
«Что со мной, черт возьми?!»
— Впрочем, даже если этот молодой человек нас слышит, это неважно, — отметил врач, чье сходство с самим собой вызывало у Евгения не просто потрясение, а животно-оцепенелый страх.
«Он не просто похож на тебя, — проснувшись, заворочался внутренний голос. — Ты ничего не понял? Он и есть — ты… А вот ты… КТО ТЫ?»
Евгений захрипел, пуская вязкую струйку слюны.
— Да-да, согласен с вами, — ухмыльнулся врач. Теперь от теплой дружеской улыбки не осталось и следа, Евгению казалось, что на него, облизываясь в предвкушении обеда, пялилась хитрая морда гиены.
— Важно то, что у парня отменное здоровье, — весело сказал он. — А самое главное — отличные анализы.
Его лицо исчезло, он шагнул в сторону, послышался шелест бумаг.
— Совместимость донора и реципиента стопроцентная, — забубнил он. — Цитотоксичность сыворотки реципиента по отношению к лимфоцитам донора установлена. При перекрестном типировании… гибель лимфоцитов донора не выявлена. Так что все просто прекрасно…
«Боже, о чем он?! — обливаясь холодным потом, лихорадочно думал Евгений. — Ведь это я — хирург! Это я — врач-трансплантолог!!!
