наверх, на улице уже стемнело. Он не мог вспомнить, что именно хотел в подвале, как очутился на полу и… неваляшка! Чертова игрушка была там! Костя подошел к раковине и включил воду. Взял кружку и подставил под струю.
Надо сказать Наташе о неваляшке. Кто-то издевается над ними, кто-то, кто хорошо их знает.
— Я хочу, чтобы ты выгнал сиделку!
Требование прозвучало настолько неожиданно, что Костя выронил кружку. Выключил воду и обернулся. Наташа стояла в арке, обнимая неваляшку, — большой пластиковый глаз наблюдал за Костей поверх руки.
— Что случилось? — он пытался сохранить самообладание. — Что она сделала?
Он думал о том, что появление куклы могло быть делом рук Фариды. Это не исключено, но Наташа этого не знала. Возможно, это только из-за личной неприязни, но что-то подсказывало ему, что было что-то еще.
— Ты издеваешься?! Она полстены расковыряла, а потом… — Пауза. Она подбирала слова? — А потом пошла спать.
Сейчас он припомнил, что весь пол в подвале был в осыпавшейся штукатурке. Но основные претензии к Фариде, скорее всего, крылись в той паузе.
— Хорошо. Пусть уходит, — сказал Костя и все-таки набрал воды.
— Что? Ты даже не спросишь у нее, зачем она это сделала?
Как он устал. Костя глотнул воды, потом еще раз, а потом допил в несколько глотков остаток.
— Обязательно спрошу.
Наташа хотела что-то еще сказать. Он это видел. Она даже показала ему на неваляшку. Может, она узнала… На секунду Косте показалось, что руку, которой Наташа прижимала игрушку к себе, оплели паучьи лапы. Лапы, торчащие из пластмассового пуза куклы.
Костя отвел взгляд.
— Надеюсь, сегодня ее здесь не будет, — подвела черту Наташа и вышла.
Костя посмотрел ей вслед. Надо разобраться с сиделкой, тем более что от нее теперь только одни проблемы. И если это она подкинула неваляшку, то ей действительно лучше убраться, пока Костя не поверил в ее причастность в это по-настоящему.
Костя встал и пошел к комнате отца. Дверь была приоткрыта, в комнате горел один из торшеров. Костя заглянул внутрь, а потом вошел.
На раскладушке кто-то лежал, укрывшись с головой. Костя посмотрел на кровать отца. Такой же кулек. Не было в этих двух спящих индивидуальности — два абсолютно одинаковых свертка, будто покойники на каталках. Костя понял, что, не открыв лиц, не сможет понять, кто на какой кровати лежит. От этого ему стало жутко. Почти так же, как от вида паучьих лап, торчащих из лупоглазой игрушки.
Ему захотелось убежать из комнаты, из дома, уехать из города навсегда. Костя попятился к двери. Он уже взялся за ручку, когда свет потух и послышался шорох простыней. Он понял — спящие встали со своих кроватей.
Костя выбежал из комнаты старика. Наташа даже заметила, что в спальне не горит свет. Он видел ее?
— Костя? — окликнула Наташа мужа.
Он остановился у лестницы.
— Я надеюсь, она сегодня же избавит нас от своего присутствия.
Костя повернулся к Наташе, и она впервые в жизни увидела, что он напуган. Он видел ее.
— Наташ, неловко как-то, — он виновато пожал плечами. — Она уже спит.
«Мне что, ее разбудить?» — хотела спросить Наташа, но подумала, что если придется исполнять эту угрозу, то она даже не сможет войти в комнату, где эта тварь.
— Завтра с утра мы с ней и распрощаемся, — сказал Костя.
— Обещаешь? — зачем-то спросила Наташа.
Костя улыбнулся и кивнул.
— Обещаю. Я пойду тоже спать.
Вымученная улыбка должна была говорить о том, что он устал, но говорила… Нет, кричала, что он напуган.
Наташа не нашлась с ответом, просто кивнула и вернулась в гостиную к сестре. Его страх передался ей. Раньше она без преувеличений могла сказать, что за мужем как за стеной. Сейчас стена рухнула. Нет, не совсем, но то, что осталось, было жалким и теперь не защитит даже от мальчишки с хворостинкой.
— Ну что, выгнал? — спросила Олеся, когда Наташа вошла в кухню.
— Сказал, сейчас поздно уже, спит она.
— Понятно, — сказала Олеся и взялась снова за посуду.
— Что? Что тебе понятно?
