лучами;«Внушен святыми Небесами,«Врагов ОН узрит под пятой».Тогда, узря все цепи мира,Начала, следствия причин,ЕГО простерлася Порфира,Чтоб цвел под ней порядок, чин;А добродетели блистали;Подобно так: средь тьмы светилВздремавша некогда Природа,Возобновит огромность хода,Влиянием Небесных сил [там же: 6].Деяния Павла уже заслужили благодарность его подданных:
Искусно правящий браздами,ОН неусыпными трудамиПорядок, стройность, чин создал;Всяк долг имеет свой и право:Спокойно царство, величаво,Вертится вкруг своих начал [там же: 7].На международной арене Павел становится заступником «царей, осиротевших в мире», которые с восторгом текут под сень его щедрот и возглашают:
…есть пристань для нещастных,Есть Бог, а ПАВЕЛ на земли [там же].Сочинитель оды обращается теперь к описанию «пагубоносной силы» (то есть французов), плывущей «к обильному богатством Нилу». Но предел «зверства духу» (в 1798 году генерал Бонапарт захватил и разграбил Мальту) положен российским флотом (осенью того же года русско-турецкая эскадра под командованием Ушакова заняла Ионические острова):
Какие Аргонавты новыЛетят и давят моря дно?Куды им подвиги готовы,Какое похищать руно?Се ПАВЛОВЫ преславны ФлагиУ Цареградской веют влаги.За чем меч ПАВЛУ обнажить?Или, пленивши в узы царство?Или?… нет, нет, казнить коварствоИ мир в Европе водворить [там же: 9].О, Дмитрий Иванович, поющий русских аргонавтов, летящих и одновременно давящих дно Средиземного моря! Ты один, как остров Мальта, окруженный чернильным морем, а вокруг тебя, я уже вижу, собирается множество критических кораблей, пытающихся штурмовать тебя с помощью типографского имущества. Тебе кричат: бездарный мегаломаниак, не захотел ли ты сам стать великим магистром острова? Тебе кричат: когда устанешь вертеться вокруг своих начал? Тебе кричат: твои двузнаменательные стихи не что иное, как двойная галиматья (galimatias double), непонятная не только читателю, но и сочинителю. Но успокойтесь, флибустьеры тонкого вкуса и наемники романтической желчи! Что бы вы делали, если бы не было Дмитрия Ивановича? Над кем бы вы смеялись? Смотрите: всюду и везде он стоит, открытый всем ветрам и стрелам, как очкастый Пьер на дуэли с опытным и циничным бретером. Одобряю, одобряю всякого поющего честно[106].
Возвращаемся к оде. В следующих трех строфах описывается торжественный день восприятия Павлом титула магистра мальтийского ордена – венец его мистико-политических стремлений[107]:
В священных ризах Иоанна,Каких мужей течет собор?За чем дружина их избранна,Имуща светлый бодрый взор,Подобну рукопись законуНесет с благоговеньем ТронуИ веры истинной кинжал;Корону светлу представляет,И ПАВЛА громко прославляетСредь гласа трубна и похвал.То воины Христолюбивы,Святых от ПАВЛА ищут слов,Рекут: «да Царь благочестивый«Нам будет вождь против врагов;«Нам щит, броня ЕГО Порфира,«До звезд мы вознесем главы;«Вняв мудрости его совета,«Явися в славе среди света«И злобные умолкнут львы.«Стояли мы столетья многи«За веру, правду, за Христа«Злочестие карали строго;«Питав святыней дух, уста.«Пусть ухищряется коварство,Что угрозив зло-мрачно царство,«Нам ПАВЕЛ Вождь, наступим мы,«Одушевясь от светла взгляда«На всех чудовищ лютых ада«И ниспровержнем область тьмы» [там же: 9–10].В финальной строфе Хвостов благодарит императора за благоволенье к нему (возможно, что эта строфа была дописана после того, как Павел прочитал положенную ему «в ящик» оду и вернул свою милость к сочинителю):
Возмогнут ли мои днесь струны,Все ПАВЛА подвиги изчесть;Да возгремят о нем перуныХвалу достойную и честь;Он внял мое горяче чувство,Как песнь усердну, как искусство;Счастлив стократно ныне я;В душе исполнен вспламененья,Когда, во знак благоволенья,ЕМУ угодна песнь моя [там же: 11].Ода Хвостова, представляющая собой поэтический пересказ манифестов новоиспеченного магистра, оказалась удачным ходом (я бы сказал: ходом Пегаса) в сложной партии с высочайшим гроссмейстером. Видимо, в ней Хвостову удалось хорошо передать восторженное настроение самодержавного рыцаря – хранителя священного порядка, гостеприимного заступника изгнанных королей и грядущего спасителя Европы[108]. В результате Дмитрий Иванович вернул себе высочайшее расположение[109].
Я столько времени искал эту оду по архивам. Нашел в Гарвардской библиотеке. Ждал, когда мне пришлют отсканированную копию. Волновался: хвостовское ли это произведение или неизвестная публикация державинской или еще чьей-либо оды. И получил. И убедился. И обрадовался. А зачем? Кому еще это интересно? Ах, странная у нас, коллега, профессия. Встретились, сказывают, два ненужных человека. Один другому говорит: «Какие мы с тобой ненужные». – «Да, – соглашается тот. – Абсолютно». И тут они улыбнулись, потому что почувствовали себя нужными друг другу. И пошли искать третьего.
Митюх, где ты?
В июне 1799 года, как мы помним, Хвостова назначают обер-прокурором Святейшего Синода[110]. 9 октября 1799 он получает орден св. Анны 1-й степени. Во время итальянского похода Суворова Хвостов находится в самом центре политической жизни России. Победы великого дяди приносят Дмитрию Ивановичу титул графа, дарованный ему Сардинским королем по просьбе Суворова
