немецких преданий об Ольховом короле скандинавские баллады, в которых действуют король эльфов или его дочь (elverkongens datter).
Приведем примеры таких баллад. В сборник, опубликованный в Дании в 1778 г., вошла песня «Дочь короля эльфов», представлявшая собой переложение более ранней баллады «Сэр Олаф» (1739). В 1854 г. эта песня была обработана датским композитором Нильсом Гаде для кантаты «Эльверскуд».
Сэр Олаф, привлеченный в лесу чудесной музыкой, не хочет танцевать с дочерью короля эльфов, мотивируя свой отказ верностью невесте. Принцесса эльфов грозит ему: «Если в танец со мной ты не вступишь, то болезнь и смерть тебя преследовать будут». Но Олаф упорствует, и она бьет его между лопаток, сажает на коня и отправляет домой к суженой. Дома он чувствует недомогание, а утром невеста обнаруживает его труп.
Трагедия повторяется в шведской балладе «Улов и эльфы»:
Комментаторы совершенно справедливо замечают, что подобные баллады не укоренены на Севере, а занесены туда кельтами и их потомками, вероятнее всего, из Бретани. Мы и сами прекрасно помним легенды о бретонских рыцарях и корриганах.
Специфически скандинавским является только мотив удара в спину, связанный с поверьем, что внезапная болезнь, влекущая за собой смерть, бывает причинена невидимой стрелой, пущенной в человека эльфом. «Когда они проезжали Соколиную Гору, то услышали звук, будто на горе зазвенела тетива, и в следующий миг Хермунд почувствовал резкую боль под рукой, и им пришлось поворачивать назад: недомогание его усиливалось» (Сага о союзниках, 12). Комментируя этот эпизод, А. В. Циммерлинг вспоминает о вышеизложенном поверье и пытается связать стрелу эльфов с инфарктом или инсультом, случившимся с Хермундом: «“Удар”, то есть внезапная резкая боль, сопровождающаяся патологическими изменениями, обычно обозначался тем же словом, что “выстрел”».
Неужели Гёте повторил ошибку Гердера и принял короля эльфов за Ольхового короля? Доля истины в таком утверждении есть. Кружащиеся в хороводе дочери Лесного царя, видимо, перекочевали в балладу Гёте из рыцарских легенд. Но не сам король, живущий самостоятельной жизнью, что хорошо видно и из сказок Андерсена (на датском языке ольха обозначена словом elletr?).
В германо-скандинавском фольклоре Ольховый король служит источником смерти. Он напускает болотный туман, насылает болезни, как мара, и, вероятно, умеет колдовать (вспомним о тумане, наколдованном Эйвиндом по прозвищу Болото). Гёте обратился к его образу после ночной встречи с незнакомцем. Однажды поздней ночью поэту привиделась темная фигура со свертком в руках. Фигура на большой скорости проскакала мимо ворот сельского дома, в котором гостил Гете. На следующий день ему сообщили о фермере, отвозившем смертельно больного сына к врачу.
Саамский тезка Ольхового короля – Лейб-Ольмай, или Ольховый человек, повелитель леса, охраняющий всех лесных животных, за исключением медведя, но сам принимающий медвежий облик. На зловещую фигуру в тумане он ничуть не похож. Финно-угорские народы почитали ольху как священное дерево, напоминающее человека, – ведь под корой она была красная. Из-за кровавого цвета древесины, преждевременного сбрасывания зеленых листьев и приверженности к болотам и торфяникам, где не растут другие деревья, североевропейская ольха приобрела репутацию дьявольского творения, «призрака тумана».
Ввиду своей неопределенности, гениально переданной Гёте, Ольховый король (Erlkonig) увязывается с рядом демонических существ, чье имя имеет аналогичный корень, а именно – с королем бриттов Херлой (Herla), тюрко-монгольским владыкой ада Эрликом (Эрлэг) и таинственным Арлекином (Herlequin).
Херла, известный из рукописи англичанина Уолтера Мэпа (XII в.), предводительствовал Дикой охотой и не только не был изначально лесовиком, эльфом и т. п., но и сам пострадал от эльфов. Правда, исследователи генеалогии Арлекина умудрились выстроить этимологическую цепочку от самой хозяйки преисподней Хель к Херле или Херлекуину (
Другая генеалогическая линия уходит в средневековую Францию, к предводителю сонма бесов Эллекену (
У входа в нижний мир Эрлика расположены обширные болота, наполненные слезами людей, и даже черный пень. Но болот хватает в любой преисподней!
Однокоренные родичи Ольхового короля кажутся мне настолько далекими от него, что дальнейшее углубление в их образы я считаю излишним. Можно втянуть в этимологический эксперимент и древнескандинавского ярла (Jarl), и древнегерманское племя герулов (
