первой, как ее логическое следствие: «А ведать их, купецких всяких чинов людей, во всяких расправных делех и в доходех тех же городов выборным бурмистром, кого выберут городом в бурмистры». Этого мало – законодатель не остановился на полпути, он принял решение освободить городских бурмистров не только в первой инстанции – от власти воевод, но и в следующих инстанциях – изъять их из в
Среди этих новых норм, поистине потрясших вековые устои русских административных порядков, законодателем была введена еще одна, выделение которой из общей формулировки казалось бы лишним, но в условиях русской действительности являлось крайне необходимым: «А подьячим у них быть, кто им, бурмистром, будут годны», – устанавливает далее тот же указ. Этой лаконичной нормой законодатель обезвредил более ненавистного и сильного, чем сам воевода, дьяка с его все охватывающей дьячьей повиликой.
Таким образом, начиная с низших городских и до высших столичных инстанций, городские органы самоуправления были изъяты из в
Мы не будем излагать других сторон первой городской реформы Петра, но из приведенных положений уже видно, что законодатель заимствовал из Голландии только наиболее общие ее черты, учреждения, названия должностных лиц, а самую сущность явлений, подлежащих законодательному определению, очертил, исходя из потребностей и интересов общественного класса, которого касалась реформа, точно учитывая «ситуацию сего государства». Полагаем, что при изучении реформы нет оснований к расширению количества источников заимствований, использовавшихся русским законодателем в его правотворчестве, как это делает С. М. Соловьев, утверждая: «Форма была готова; кроме виденного на Западе, в Малороссии, которая уже давно входила в состав государства, существовало искони городское самоуправление, или так называемое магдебургское право; подобную же форму Петр решился ввести и в великорусские города»[1603]. Утверждение С. М. Соловьева, что магдебургское право на Украине существовало «искони», следует понимать в относительном смысле, так как оно было дано Киеву и Житомиру «около половины XV столетия, второстепенные же города остаются на русском праве до конца XVI столетия»[1604]. Помимо того, в документах, относящихся к городской реформе Петра I, следов заимствования именно из немецкого магдебургского права мы не встретили.
Все приведенные нами нормы изученного указа двадцать лет спустя были положены Петром в основание нового закона, направленного к благоустройству русских городов, [а] именно Регламента Главного магистрата от 16 января 1721 года. Проект этого регламента был написан, как нами уже отмечено, иноземцем, консультантом русского правительства, немцем Генрихом Фиком, использовавшим при этом шведский источник – Градское уложение королевства Шведского. Тем не менее, несмотря на установленные нами сложные влияния на реформу русских городов [со стороны], в частности, голландских городских порядков, проекта немецкого юриста и норм шведского Градского уложения, она и при своем возникновении, так же как и в момент своего завершения, была и осталась своеобразной, глубоко русской, воплощавшей и развивавшей тенденции Петра, отвечавшей потребностям и интересам русского города начала XVIII века.
Другой областью, в которой сказалось влияние Голландии, было морское законодательство России. Это влияние обнаружилось прежде всего в кораблестроении, а далее распространилось на административно-морское и уголовное право. Проводником его был вице-адмирал К. И. Крейс. При закладывании первых оснований русского военно-морского флота был переведен и широко использовался голландский морской кодекс. В русском переводе он был озаглавлен: «Артикулная грамота, или Наказ корабельного всякого чина людем ‹…› И се учинено и написано в Гаге сего 1662[?го], сентября в 31[?й] д[ень], закреплено руками президента и пенсионара (думного дьяка)»[1605].
Эта «Артикулная грамота» после замены имени законодателя и названия страны, флоту которой она предназначалась, а также после незначительных изменений текста нескольких статей была издана на русском языке и признана источником действующего права для российского флота под заглавием: «Инструкции и артикулы военные, надлежащие к российскому флоту. Напечатаны повелением ц[арского] в[еличества] в Москве лета 1710[?го], в апреле»[1606]. Начинался текст русской редакции так: «Божиею милостью мы, Петр I, царь россиян, и протчее, и протчее…»
Сделаем несколько сопоставлений текстов голландского и русского законов для выявления характера заимствований и степени переработки иноземного источника.
Статья 2 голландского закона: «Кто во время той службы божией и молитв учнет смеяться и издеваться или чем бесчинствовать, того, взяв, привязать к машту и бить по седалищу и доправити на профоса два алтына» (страница 2). Русский закон: «…поставлены к машту и от своих квартирных товарищей бить ‹…› 10 копеек пени заплатить». Кроме того, по русскому закону оговорено исключение – за то же преступление офицеров не положено бить по седалищу: «Если же то учинит кто из офицеров, то вычесть жалованья впервые за неделю, в другой ряд – за две» (страницы 7 и 8).
Статья 4 голландская: «Должен да будет каждый Господам Статам и господину князю Оранскому верно служить». Та же статья в русском законе: «Его царскому величеству, учрежденным адмиралом и адмиралтейским советникам верно служить».
Статья 5 голландская устанавливала за неподчинение и противодействие профосу – смертную казнь; по русскому закону – «под пенею телесного наказания».
По-разному были формулированы статьи 35 голландского и 32 русского законов – об ответственности моряков за обиды, побои и разорение мирного населения на суше. Редакция голландской грамоты: «Никто же дерзнет на берегу чинить кому какую обиду биением или во имении разграблением под пенею
