Подписаны Петром I Табель и «Пункты» были 24 января 1722 года – по отдельности, в Преображенском[814].
Наконец 2 февраля на заседании Сената в Преображенском Петр объявил печатные Табель и «Пункты» «и… указал оной Табель и Пункты публиковать»[815].
Такой длинный путь прошла Табель. Начатая по повелению Петра в конце 1718 года, она была составлена в комиссии при Коллегии иностранных дел в 1720 году, обсуждалась в Кабинете, в Сенате, в военных коллегиях; просмотренная, исправленная и дополненная много раз, она является результатом большой и внимательной работы законодательного и законосовещательных органов, располагавших, как в начале работы, так и в процессе ее, исчерпывающими источниками западноевропейского государственного права.
Такая же долгая и внимательная правотворческая работа имела место при Петре I не только над четырьмя изученными нами в настоящей главе проектами, но и над всеми крупными и важными законодательными актами его царствования. В древлехранилищах СССР, и особенно в Кабинете Петра Великого в Москве, а также в бывшем Сенатском архиве в Ленинграде, сохранился почти исчерпывающий материал для восстановления подробной документальной истории законодательной выработки текста его [Петра] важнейших государственных актов. Этот материал более двухсот лет ждет своего опубликования, и отсутствие его в качестве первейшего источника наших научных сведений о Петре I и его реформе печальным образом сказывалось и сказывается еще и в настоящее время. Неимение под руками у русских историков полного, восстановленного со всеми особенностями дипломатики издания законодательных актов Петра было причиной весьма крупных ошибочных мнений в исторической науке о петровской реформе и о самом реформаторе. Эта невыявленность главнейших архивных источников, недостаточность документальных материалов в распоряжении ученых были основанием больших споров по поводу вопросов, которые по сути являются бесспорными, очевидными.
В настоящее время, в результате многолетних поисков в архивах, материалы, относящиеся к правотворчеству Петра I, нами разысканы, изучены и история законодательных текстов, за малыми исключениями, полностью восстановлена и обработана для публикации в четырех крупных томах. Надеясь на скорое их появление в свет полностью взамен монументального, пока единственного и в значительной мере устаревшего издания времени императора Николая I – ПСЗ 1830 года, – считаем лишним перечисление здесь многочисленных редакций отдельных законодательных актов Петра I. Отметим только, что, по нашему счету, «Должность Сената» имела шесть последовательных редакций, «Должность генерала-прокурора» – также шесть, «Должность прокурора Адмиралтейской коллегии» – три, «Объявление и указ е[го] в[еличества] в народ о челобитчиках» – шесть, указ «О форме суда» – четыре, Регламент Главного магистрата – шесть, Генеральный регламент – двенадцать и т. д. В «Археографическом введении» к т[ому] I «Законодательных актов Петра I», изданному в 1945 году Институтом права Академии наук СССР[816], нами приведены правила и приемы издания столь сложного материала, которые дают возможность восстановить все стадии и характерные черты петровского законодательства, этого исключительного явления в истории Русского государства и в развитии правосознания русского общества. Эти правила и приемы были положены в основание [работы] при подготовке указанного археографического труда.
Изложенные выше наблюдения над выработкой законов, подготовленные нами «Законодательные акты Петра Великого», а также фотокопии собственноручных писаний Петра I, составляющие основное содержание настоящего труда, приводят к выводам, не согласным с общепринятыми в русской историографии суждениями о правотворческих приемах Петра I. Из указанных источников видно, что работа в стадии «экзаминации» закона была продолжительной, серьезной, [такой,] при которой от ее участников требовались необходимые для государственных деятелей качества: размах и самостоятельность государственной мысли, знание русской действительности и предшествовавшего законодательства, а также осведомленность в иностранных законодательных источниках. Законопроект много раз прочитывался, изучался, обсуждался, в нужных случаях – с привлечением специалистов (своих, русских, а также иноземцев – со справками из иностранных законодательств и об иноземных порядках), и наконец откладывался на продолжительные сроки для окончательного обсуждения и утверждения.
Наши наблюдения над ходом законодательной работы со всей категоричностью требуют пересмотра существующих общепринятых суждений о приемах правотворчества и в некоторых случаях и о самой реформе Петра I. В частности, должны быть отвергнуты суждения В. О. Ключевского о привычке Петра I «импровизировать закон», о необдуманности отдельных реформаторских его шагов: «Сие сначала не осмотря учинено» [817], а также утверждения его учеников: П. Н. Милюкова – о том, что «сам царь и его правительство ‹…› не только не решали вопросов, но даже вряд ли их ставили»[818], и М. М. Богословского – о хаотичности, бессистемности, ошибках, противоречиях и т. п. в законодательстве Петра Великого[819].
К сожалению, суждения профессоров Ключевского и Милюкова перешли и в современную историографию. Сложившаяся в значительной степени под влиянием университетских чтений В. О. Ключевского и исследования П. Н. Милюкова концепция М. Н. Покровского, доведенная до крайности в его обзоре русской истории (том II), до сих пор не нашла надлежащего разбора, несмотря на появление в свет обширной книги об исторических воззрениях этого ученого, изданной Институтом истории Академии наук СССР (М., 1939)[820]. Взгляды Ключевского и его учеников, Милюкова и Покровского, также не встретили должной компетентной критики в недавно появившемся учебнике «История СССР» для вузов, главным образом вследствие незнакомства с нашими богатейшими архивными фондами и трудности прочтения собственноручных писаний Петра I.
Подведем итоги.
1. Важнейшей стадией правотворческой работы в законодательстве Петра I являлось обсуждение и исправление законопроекта, «экзаминация» закона.
