— Я сомневаюсь, что они откликнутся на письмо, даже если мы обложим их всех десятиэтажным матом, — сказала Джейн.
— Не откликнутся, — согласился я. — Но через несколько дней сюда должен прибыть «Сан-Хоакин» с товарами. И кто-то из нас должен будет отправиться с ним на Феникс. Когда ты или я войдем в кабинет к начальнику, ему труднее будет отмахнуться от нас.
— У тебя больше веры в лучшее будущее, чем у меня, — заметила Джейн.
— Если мы не добьемся результатов там, можно будет попробовать другие варианты, — добавил я, взглянув на Гикори, но тут же прикусил язык, увидев, что к нам приближаются Савитри и Зоя.
Чтобы Зоя не увидела, что осталось от убежища и тех, кто в нем укрывался, я поспешил навстречу.
Савитри протянула мне ЭЗК.
— Вам пришла почта.
— Помилуй бог, Савитри! — воскликнул я. — Мне сейчас не до глупостей. Перешлите ее Джанну.
После того как Роанок был вновь официально открыт, мне и Джейн пришлось иметь дело (к счастью, не лично) с представителями множества всевозможных СМИ, какие только создало человечество. Все они обращались с какими-нибудь просьбами, требовали дать интервью или же просто пытались, что называется, навести мосты. Первый же беспилотный курьер привез на Роанок более полутысячи подобных депеш. У нас с Джейн не было ни времени, ни желания разбираться с этим мусором, но мы знали человека, которому это должно было доставить истинное удовольствие. И Джанн Кранджич официально стал пресс- секретарем Роанока.
— Я не стала бы беспокоить вас письмом из какой-нибудь газеты, — сказала Савитри: — Это из Департамента колонизации. И с пометками «конфиденциально» и «сверхсрочно».
— Что им нужно?
— Не знаю. Я не смогла его открыть.
Она передала ЭЗК мне. На экране светилась табличка «Доступ блокирован». Год, на протяжении которого я не мог пользоваться ЭЗК, заставил меня понять, насколько сильно я зависел от нее все последнее время, а также насколько мне хотелось избавиться от этой зависимости. Поэтому я не носил ее с собой, а передал Савитри, которой из-за этого приходилось все время держаться где-то неподалеку от меня.
ЭЗК запросила пароль, проверила мои биометрические данные и после этого открыла письмо.
— Во чудеса! — воскликнул я, пробежав текст глазами.
— Все в порядке? — осведомилась Савитри.
— Конечно нет! Савитри, скажи Джейн, чтобы она как можно скорее заканчивала здесь и мчалась в администрацию. Я буду там. И еще срочно разыщи Манфреда Трухильо и Джанна Кранджича и скажи им то же самое: пусть все бросают и бегут в администрацию. Будем совещаться.
— Хорошо, — сказала Савитри. — Но все-таки что случилось? Вы можете мне сказать?
Я вернул ей ЭЗК.
— Меня снимают с должности руководителя колонии. И вызывают на станцию «Феникс».
— Ну, во-первых, от работы вас отстраняют только временно, и это хорошо, — сказал Манфред Трухильо, передавая ЭЗК с письмом на экране Джанну Кранджичу.
Они вдвоем, Джейн, Савитри и Беата, сопровождавшая Кранджича, и, конечно, я — все мы вшестером набились в мой кабинет, совершенно не рассчитанный на такое количество народу.
— «Временно» означает, что они не собираются повесить вас, как только вы сойдете с корабля. Они намерены сначала поговорить с вами, и лишь после разговора примут решение.
— Похоже, Манфред, вы сможете в конце концов занять мое место, — сказал я из-за своего стола.
Трухильо взглянул на Джейн, которая стояла сбоку.
— Думаю, что для этого мне нужно будет сначала оттеснить ее, а это мне точно не удастся.
— Я не собираюсь оставаться на этой работе без Джона, — сказала Джейн.
— Вы лучше всех годитесь для нее, — отозвался Трухильо. — Никто даже не попытается оспаривать ваше положение.
— Я не сомневаюсь в своей компетентности, — заявила Джейн. — Просто я не буду заниматься этим делом, вот и все.
Трухильо кивнул.
— Как бы там ни было, отсюда не следует, что они намерены окончательно и бесповоротно сместить вас. — Он указал на ЭЗК, которая теперь оказалась в руках Беаты. — Вас, несомненно, вызывают в какую-то комиссию по какому-то расследованию. Как бывший депутат могу сказать, что расследования обычно устраиваются для того, чтобы прикрыть чью-то задницу, а не для того, чтобы выяснить что-то у кого-то. И, опять же, как бывший депутат, знаю: у Департамента колонизации столько грехов, что ему не хватит зонтиков, чтобы прикрывать свою задницу, если начнутся неприятности.
— Но ведь они не стали бы отзывать вас, если бы вы не сделали чего-нибудь такого, что можно было бы поставить вам в вину? — ввернул Кранджич.
— Молодец, Джанн! — воскликнула Беата. — Хорошо, что мы всегда можем рассчитывать на твою поддержку.
— Беата, я вовсе не говорю, что он действительно сделал что-то не так, — повысил голос Кранджич.
Став пресс-секретарем колонии, он вновь взял Беату своей помощницей, но было, ясно, что за время, прошедшее после развода, их личные отношения ничуть не улучшились.
— Я говорю, что они могли найти в его поступках что-то такое, что можно вменить ему в вину и сделать предметом расследования.
— И ведь предлог для этого есть, не так ли? — обратился ко мне Трухильо. — Ведь в разговоре с генералом Гау вы указали ему возможность спасения. Вы посоветовали ему не вызывать флот. Ведь вы не должны были так поступать.
— Нет, не должен был, — подтвердил я.
— Мне кажется, что это изрядно усложняет дело, — сказал Трухильо.
— Я могу совершенно точно сказать, зачем я это сделал. Ради успокоения собственной совести.
— Не будем касаться таких деликатных предметов, как мораль и совесть, — продолжал Трухильо. — Кто-нибудь, при желании, сможет обвинить вас за это в измене. По плану Союза колоний весь флот конклава должен был собраться здесь. А вы, получается, преднамеренно поставили под угрозу осуществление их стратегии.
Я повернулся к Кранджичу.
— Вы общаетесь с другими журналистами. Среди них были такие разговоры?
— О том, что вас могут обвинить в предательстве? Нет, — ответил Кранджич. — Очень много журналистов все еще стремятся поговорить с вами или с Джейн, но их всех интересует та ночь, когда погиб флот конклава, и то, как нам удалось выжить здесь. Я переадресовал их всех к Манфреду и другим членам совета. Возможно, они слышали что-то в разговорах с журналистами.
Я вновь взглянул на Трухильо.
— Что вы скажете?
— Я тоже ничего подобного не слышал. Но ведь вы сами знаете, что никакие планы или соображения правительства Союза колоний не выходят за пределы кабинетов. А если что-то выходит, значит, произошла намеренная утечка.
— Так значит, они собираются ославить вас как предателя только потому, что вы не прыгали от радости, получив возможность поучаствовать в убийстве каких-то жалких пары сотен тысяч разумных существ! — воскликнула Савитри. — Хорошо, что напомнили, а то ведь я уже начала забывать, почему всю жизнь ненавидела власти Союза колоний.
— Может быть, дело не только в этом, — серьезно ответила Джейн. — Из Джона действительно могут попытаться сделать козла отпущения. Но если это правда, тогда возникает очередной вопрос — какую именно и чью вину ему хотят навесить? С другой стороны, если расследоваться будет его поведение с Гау,
