Мы с ребятами недавно приехали в Калининград, в 6 утра заходим в гостиницу. Следите за логикой. В 6 утра с вещами мы зашли в гостиницу. Стоим. Подходит швейцар, спрашивает:
– Чё вам?
Я ему говорю:
– Послушайте, сейчас 6 утра, мы с вещами приехали в гостиницу. В гостиницу. В гостиницу. В 6 утра. С вещами. Чего нам? – Большая пауза. – Думайте, думайте… – Опять большая пауза.
Он мне говорит:
– Ну-ка, ну-ка, ну-ка… – Это новый генотип человека, во всём мире называется «хомо советикус».
Мы с этим режиссёром пошли в пивбар, я решил угостить его пивом. Это у них там 90 сортов, а у нас один сорт пива – пиво. Кислое, разведённое, фирменное. Наш, российский пивбар – килька, засиженная мухами, сильно засиженная, пиво – пена там и не ночевала. Анализ, что по объёму, что по цвету… и по сути. Только в России есть обгрызенные кружки для пива. Толстенное стекло. Как это можно? Любой помрёт, если разгрызёт такое. Наши держатся каким-то образом. Англичанин притронуться не может к этому пиву, ему противно. Знаете, как русских угощают кумысом, а там плавают лошадиные волосы… И тут так же… Вдруг появляется человек, который просто ждёт, что кто-то не допьёт. Наш человек, видимо, живёт в пивбаре. Сизое лицо. Даже не сизое, а цвета цирроза печени после одеколона «Ромео и Джульетта». Он видит, что два вшивых интеллигента сейчас не допьют, надо попросить… Но раз интеллигенты, надо по-интеллигентному выразиться. А как сплести фразу, он не знает. Думал-думал и сплёл:
– Какао, она жажду не утоляет, а вот пиво, та – да.
Режиссёр мне говорит:
– Переведи, чего он сказал.
Как я могу перевести «пиво, та – да»? Наша жизнь, Жванецкий прав, не переводима ни на один язык мира…
Мы с этим режиссёром прилетаем в город Минеральные Воды. Название города над аэропортом – «Минеральные Оды». Он меня спрашивает:
– Как название города?
– Ну понимаешь, это как бы у вас в Чикаго было бы написано «Икаго».
– А зачем нам писать «Икаго»?» – И я не понял, кто дурак в этой ситуации.
Потом мы с ним заходим в зал ожидания. Режиссёр, зная мою любовь к плакатам, говорит:
– Переведи мне два плаката.
– Где?
– Над урной. Над урной два плаката.
Тут даже я захохотал, хотя я ушлый человек, много за свою жизнь плакатов видел. Первый: «Соблюдайте чистоту, чистота – залог здоровья». Второй: «Плюйте в урну, она ваш друг».
Он меня спрашивает:
– Чего, совсем напряжёнка с друзьями у вас в стране?
– Да нет, это просто урну к предвыборной кампании готовят.
Мы подходим к дверям лифта в гостинице. Ну напишите, как во всех нормальных странах: «Не более трёх человек». Нет, наши толстолобики решили образное мышление проявить и нарисовали на дверях лифта трёх чёрненьких человечков и одного красненького. Красненького перечеркнули чёрным крестиком. Вот как вы думаете, что иностранец, увидев это, мог меня спросить? Без шуток… Совершенно серьёзно:
– Скажи, а что, коммунистам нельзя в лифт заходить? – Он не шутит, в этом-то прелесть его логики, цивилизованной логики!
Мы поехали из Сочи в Москву на поезде, и поезд стоял минут двадцать. Я предложил пойти посмотреть наш исконно российский вокзал. Мы вышли. Действительно, всё как должно быть. Зал ожидания, шумно, гамно… Пахнет ногами и колбасой, что в принципе одно и то же… Около касс многодневные очереди, наплёвано семечками, описанные дети ползают между ногами. И вдруг вбегает женщина, это только у нас есть такие, у которых на руке написано «дежурная», чтобы её, не дай бог, с обычной женщиной не перепутали… Здоровая такая, на полотёра похожа. Встаёт в стойку, видит, что наплёвано семечками, и как закричит на весь зал ожидания: «Кто нахарькив»? И вдруг выбегает человек из очереди. Он, видимо, дня два ждал билет «на Харькив». Вам ха-ха-ха, а он к ней подбегает радостный и говорит: «Я на Харькив!» Она ему как врежет «по харькиву»! Как вы сможете объяснить нормальному человеку, что тот хотел в Харьков, а получил по уху?
А потом я поселил англичанина в гостиницу… И он почувствовал себя примерно так, как герой одного моего рассказа, шпион, засланный в СССР и не выдержавший нашего быта. Ему, англичанину, режиссёру с Би-би-си, звонят в номер гостиницы из администрации и говорят: «Завтра в 7 утра будьте готовы, к вам придут менять линолеум». Все нормальные люди похохотали бы, плюнули на этот линолеум и продолжали бы спать дальше. Но англичане не такие. Им сказали придут, значит, придут. В 7 утра он проснулся, оделся, сидит и ждёт, когда придут менять линолеум. Что такое линолеум – понятия не имеет. Пять дней ждал, на шестой меня спрашивает, робко так, что означает выражение «менять линолеум»… Я ему говорю: «Это пароль».
Однажды мы гуляли по городу. Простите, я сейчас буду говорить о неприятном, но быт наш неприятен, а с быта зачастую начинается философия.
