Как-то все странно идет. Пока мы находились в плену, у меня имелась четкая цель — сбежать. Я совершенно не задумывалась, что со мной будет после побега. И вот сейчас мы на свободе, если это понятие применимо к новой клетке, в которую я попала. И как жить дальше, я не представляю. И как доказать, что дворец повелителя я покинула не по своей воле. И что с этим делать, и нужно ли что-то делать вообще, не понимала.
Лагерь не спал, хотя уже настала глубокая ночь. Переговаривались часовые, караульные сменялись на посту. Множество звуков леса с непривычки не давали расслабиться и уснуть. Но главное, на чем сосредоточился мой слух, был голос повелителя, переговаривающегося с кем-то и отдающего приказы. Интересно, о чем он говорит, что делает? Правитель не шел из моей головы. Неужели один раз — и не по своей вине — утратив его доверие, я больше никогда не смогу рассчитывать на хорошее отношение? Эта мысль отозвалась горечью и обидой. Мне хотелось, чтобы он, напротив, оценил и одобрил, сказал, что я молодец, все сделала правильно, а не обвинял во всех грехах.
Я свернулась калачиком под одеялом, чувствуя, что сон кружит где-то рядом и нужно дать ему возможность найти ко мне дорогу.
«Все будет хорошо», — уже засыпая, шепнула я себе, чувствуя, как погружаюсь в спасительное забвение.
«Да, — будто отозвались в ответ, — будет».
Но я уже слишком глубоко ушла в сновидения, чтобы реагировать на что-либо.
Утром я проснулась оттого, что кто-то плакал. И это был не Вовка. Я открыла глаза, поеживаясь от пробравшегося в палатку холода. Хотелось забраться под одеяло по самые уши, но вместо этого я приподняла голову.
Рядом, тихо всхлипывая, лицом вниз лежала Панен.
— Панен! — Я осторожно коснулась женщины.
— Прости, — заикаясь и еще не отойдя от слез, сказала она, — не хотела вас будить.
— Ну, Володю трудно разбудить, сон младенца, он такой, — неловко пошутила я.
— Угу, — только и отозвалась все так же, не поднимая головы, женщина.
— Панен, я понимаю, как тебе нелегко, — попыталась утешить ее я, с трудом подбирая нужные слова, — но ведь с чародеями тебя, вероятнее всего, ждала бы смерть.
— Зато умерла бы там, где прожила почти всю жизнь, — неожиданно для меня ответила она.
— Ну что ты! — Я провела рукой по ее плечу. — Тебе еще жить и жить.
— А зачем? И где? И как? — спросила она, сбрасывая мою руку. — Какое у меня будущее вне крепости?
В этот момент проснулся и Вовка, потребовав еды. Но разговор я вот так заканчивать не собиралась.
— Я уверена, для такой замечательной женщины обязательно найдется местечко.
— И где же? Кому нужна старая одинокая женщина без роду-племени? Вам, принцессе, хорошо говорить, — подняла на меня заплаканные глаза Панен и снова уткнулась в подстилку. И тут я вдруг сообразила…
— А почему ты ко мне на «вы» обращаешься? Ведь мы были всегда на «ты».
— Потому что в крепости не смотрели на положение и титулы. Там все были равны. И чародеи, и простые жители. Все обращались друг к другу просто. А теперь мы снова в обычном мире, где вы — принцесса, а я — никто.
Я опешила от подобного заявления. Знала бы она, какая я «принцесса».
— Панен, у меня есть предложение. Давай обращаться на «ты» друг к другу, несмотря ни на положение, ни на возраст! Мы столько прошли и пережили вместе! И, поверь, роднее и ближе тебя в этом мире у меня только сын.
И это чистая правда.
— А о твоем будущем мы позаботимся прямо сейчас. Вот как позаботимся о настоящем для Вовки, так и пойдем заботиться о тебе.
«Эх, кто бы обо мне позаботился», — подумалось мне. Но я слишком хорошо знала, что такое одиночество, когда ты сам за себя и один на один с абсолютно незнакомым миром. Уверена, Панен чувствует себя сейчас схожим образом.
Мы немного, как могли в походных условиях, привели себя в порядок и вышли из палатки. Лагерь уже потихоньку сворачивался, на огне готовилась каша, набираясь ароматом хвойного дыма. Недалеко от костра я заметила повелителя, разговаривающего с Лемом, и на мгновение замерла. Подходить к Лему мне не хотелось.
Единственно важное, чего я не рассказала, — об истинной причине гибели принцессы. А точнее — про ее убийство, или, как минимум, стороннюю помощь в смерти. Во-первых, говорить это прямо в лоб без подготовки, на мой взгляд, не стоило. Все-таки тема очень больная. А во-вторых, моим главным подозреваемым являлся Лем, как бы странно это ни звучало. У него имелась возможность, он чародей. У него есть какая-то книга с запрещенными заклинаниями, этот факт являлся косвенной уликой. А еще он явно испытывал к принцессе личную неприязнь, как и ко многим женщинам, но мне еще в начале знакомства показалось, что там дело серьезнее. После долгих размышлений я решила, что Лем самый лучший кандидат в убийцы. Все-таки Дэйс был заинтересован в рождении ребенка. А мог быть Лем не заинтересован? Как бы к нему подкопаться и выяснить?
Конечно, нельзя отрицать, что мог быть кто-то третий, но почему-то мои мысли вертелись лишь около этих двоих. И если в крепости рядом со мной находился один, то сейчас буквально в нескольких шагах стоял другой. Иди я одна по личной просьбе — развернулась и подождала бы удобного момента. Да
