Это, конечно, вызывает восторг у того, кто не будет предан.
А ты, который не имеешь этой особенности, не знаешь, как себя вести.
Ты ему звонишь, а он в это время уже предан другому.
И ты испытываешь какое-то угрызение.
Что-то вроде ревности.
А кто в чём виноват?
Он же честен.
И он мужчина.
И ты не можешь объяснить, почему преданность означает окончательный выбор.
Почему надо останавливаться на одном.
Почему нельзя быть верным другом и второму, и третьему, и восьмому.
– Верных друзей должно быть много, – говорит он. – Очень много.
– Вообще-то верно, – сипишь ты.
Ты долго смотришь на свою жену…
Действительно…
А почему?..
Она тоже… Не должна быть одна…
Широта чувств – это не глубина.
Она захватывает пространства.
Давайте, верные жёны, стройтесь в колонны.
Действительно, цивилизация делает следующий шаг…
Только что-то…
Что-то…
Что-то на сердце неспокойно.
Вроде так уже было.
И даже все так уже назывались – товарищи.
И было нас двести двадцать миллионов.
И мы куда-то шли, как бы любя друг друга, как бы поддерживая и выручая в беде.
И что-то нам это глубоко не понравилось.
И свелось это к собранию, где все обсуждали одного.
И судили, судили, сажали, судили – братьев, жён, друзей детства.
Друзья на друзей писали…
Видимо, преданный должен быть не вообще.
Всем – это никому.
И многим – это никому.
И некоторым – значит, никому.
Какие-то там есть пределы – количества и качества, этой преданности…
Или вообще тогда давай проще.
Дружим временно на цель.
Достигнем – поглядим.
Может, будем дружить на следующую.
Это не так красиво, но твёрдо знаешь, на что рассчитывать.
И даже есть краткое письменное соглашение.
Преданность – самая благодарная необходимость одного одному.
Одного одной.
Одной одному…
Честно говоря, другие цифры в эту формулу не помещаются.
Что я люблю
Правду говорить и выслушивать я перестал где-то в ноябре 67-го года, когда у Райкина вышел спектакль «Светофор».
