– У меня стирка висит, – простонала Джо. – Лидия, можешь помочь мне…
– Я делаю чай для бабушки Хонор, как ты и просила, – ответила Лидия, подойдя к чайнику.
Джо снова поднялась и пошла к задней двери. Холодный дождь падал крупными каплями. В конце сада она заметила игрушки Оскара и Айрис, брошенные в процессе чаепития. Она побежала туда и начала их собирать, возмущаясь там, где никто не мог ее услышать, по поводу дочери и свекрови, говоря о том, как иногда хочется, чтобы рядом был взрослый человек, с которым можно поделиться, который сможет увидеть смешное в ее близком контакте с собачьими экскрементами и в том, что она оставила малоподвижную пожилую женщину одну в машине.
– Кто-то оставил торт под дождем?[7]
Джо вскочила с охапкой влажных меховых игрушек. По ту сторону изгороди стоял Маркус, указывая на блюдо с зеленым тортом, забытое на траве. В этот раз он был без галстука, в голубой рубашке с закатанными рукавами. Дождь оставлял на ней мокрые пятна и падал ему на волосы.
– Извини, – сказал он. – Я всегда хотел это произнести. Может, тебе помочь?
Она задумалась о том, какую бы найти отговорку, чтобы он не чувствовал себя обязанным, но Маркус уже прошел через зазор в изгороди и быстро собирал животных.
– Спасибо, – сказала Джо. – У нас было чаепитие, но потом пришлось от него отказаться.
– Ничего страшного, – ответил он. – Если хочешь, я тут закончу, а ты в это время можешь занести простыни.
Дождь усиливался.
– Спасибо, – снова поблагодарила она и побежала к бельевым веревкам.
Она сняла одну простыню, перекинула через плечо и принялась за следующую. Маркус, нагнувшись, прошел под веревками с кучей игрушек.
– Положи простыню наверх, – сказал он, указав подбородком себе на руки. – Полагаю, игрушки ценнее простыней.
– И их сложнее высушить, – согласилась Джо, стянула вторую простыню и положила ее поверх игрушек, чтобы закрыть их от дождя. – Еще раз спасибо. Это, правда, больше обычного добрососедства.
– Ну, ты позволила мне произнести ужасную строчку из песни «MacArthur Park». От этого мой день стал намного лучше.
– Мне казалось, ты слишком молод, чтобы знать о диско.
– Нельзя быть слишком молодым для диско.
Она сняла очередную простыню и сунула прищепки в карман, а он подошел ближе, чтобы она могла положить и эту простыню на игрушки.
– У тебя тоже был тяжелый день? – спросила Джо.
– Один из тех дней, когда все идет кувырком. Проспал, купил сэндвич с заплесневелым хлебом, у коллег паршивое настроение. Я сбежал пораньше. А что у тебя?
– Обошлась без заплесневелого хлеба, но у меня он прошел не намного лучше, и сегодня было слишком много какашек.
– Хочешь рассказать об этом?
Джо должна была смутиться от вопроса, уловить в нем снисхождение. Но этого не произошло. У нее встал комок в горле, а глаза наполнились слезами.
– Просто… иногда я просто устаю делать все сама. Понимаешь? Иногда мне так хочется, чтобы кто-то что-то сделал сам и об этом не надо было просить, или чтобы кто-то сказал спасибо, или чтобы прилетели феи и постирали, приготовили, уложили детей и съездили за покупками.
– Я бы тоже не отказался от таких фей.
– Знаю, это звучит смешно. Я не должна жаловаться. У меня есть красивый дом, и мои чудесные дети, и все остальное. Мне повезло.
– Даже если ты везучая, это не значит, что у тебя не может быть плохих дней.
– Знаю. Но я так… устаю, Маркус. Ужасно устаю, пытаясь угодить тем, кому угодить невозможно.
Она сняла наволочку с веревки. Они с Маркусом уже промокли, капли дождя струились по ее голым рукам и стекали по шее.
– Просто иногда нужно угождать себе.
– Знаешь, чего бы мне хотелось? В этом нет ничего сложного. Я бы хотела, чтобы хотя бы раз кто-то приготовил мне чай, а я смогла сесть и выпить его до конца, пока он не остыл.
Она сняла еще одну простыню. Они лежали стопкой у Маркуса на руках, белоснежная горка почти доставала ему до шеи. Она заметила, что у него в волосах лепестки, упавшие с дерева.
– Предложение все еще в силе, – сказал он. – Я в любое время угощу тебя чашкой чая.
Джо не знала, почему она это сделала. То ли из-за его предложения, то ли из-за лепестков у него в волосах, или из-за капли дождя, катившейся у него по щеке. А может, дело было в его голубых глазах цвета предгрозового неба или в его руках с охапкой мягких игрушек и простыней, на которых она спала.
Она шагнула вперед, встала на цыпочки, обхватила его голову руками и поцеловала в губы.
Они оказались теплыми. Она чувствовала на них капли дождя. Его щеки под ее ладонями были слегка колючими из-за щетины. Она слышала, как он
