Они закурили еще по одной, слушая шум ветра в верхушках кедров и свист утиных крыльев над водой.
– Но ты не думай, я тебя ненавижу так же сильно, как раньше, – сплюнул Руслан.
– Я тебя тоже, – сплюнул Изя.
И так они сидели до самых сумерек, так росла и крепла между ними взаимная ненависть.
– Кстати, не называй меня гоем. Гой – это по-нашему «хуй», – сказал славянин.
– Это одно и то же, – ответил еврей.
Копейка
И стали Ицхак с Лютобором в языческом капище жить да поживать да папину дачку достраивать. И все у них было как в пацанской сказке про бойцовский клуб. Изя украл для ритуалов сюртук и цилиндр из театральной костюмерной, а Руслан дрался в расшитой поддевке. Поддевку Руслан откопал в мамином шкафу. Только подходящих брюк враги не нашли, поэтому носили джинсы.
Жид и гой били друг другу морды, вечерами Ицхак пытался готовить национальные еврейские блюда, а Лютобор ничего не делал.
В доме становилось все холоднее.
Лютобор считал, что борцу с системой нахуй не нужен буржуазный комфорт. Лучше жить в трущобе, чем на мещанской вилле с гребаным бассейном и фонтанчиком в саду. Так что наоборот надо все еще больше раскурочить, вырубить стеклопакеты и забить окна фанерой. Все древние славяне жили почти без света, а евреи вообще ночевали в шатрах. Он три дня читал лекции о вреде консюмеризма, но десятого октября замерзла вода.
Ицхак изрыгал страшные жидовские проклятья. Злые аггелы трубили в верхушках кедров, Гавриил потрясал огненным мечом, а в озере зелеными руками гнала волну Лилит. Над Асгардом Ирийским прошел мощный антициклон. Лютобор провел обряд очищения, и вода оттаяла.
Ицхак размахивал монтажным пистолетом и орал, чтобы Лютобор ставил утеплитель.
– Вера – лучший утеплитель, – учил его Лютобор. – Будь верен Природе, Правде и своему Естеству. Пусть тебя греют Мудрость, Отвага и Дерзость, тогда ты сам станешь подобен Богу и тебе не понадобится сраный утеплитель.
Ицхак отвечал, что он татарский дебил, который поклоняется кусту и вылетит из хаты на раз-два-три. Отношения Лютобора с папой-слесарем складывались еще хуже, так что на фундаменте появился пенопласт, а стены с внутренней стороны оделись толстой стекловатой.
– Арбайтен, – приговаривал Ицхак, листая «Иврит для начинающих».
Папа Руслана два раза прорывался на факультет, но его гнали вахтерши. Они интуитивно не доверяли этому рослому бородатому мужчине в пуховом армяке.
Борода Велеслава Эриковича побелела от горя: единственный сын пошел не на физфак, а на факультет педофилии и медиапроституций. Сын появлялся дома с синяками и нес чушь, в шкафу отпрыска появилась книга Зогар, на люстре висела звезда Давида. Сын рассказывал матери о кознях жидов и часто упоминал, что у них на факультете «есть один такой». Первого октября сын угнал отцовский ВАЗ-2101 и дома с тех пор не появлялся. Четвертого ноября Руслан был арестован за публичную драку с евреем. Вместе с евреем он был доставлен в опорный пункт милиции, а затем отпущен. Ясные очи Камиллы Залиевны опухли от горя.
– Такие, как он, дискредитируют русский марш, – говорил Велеслав Эрикович.
– Это все твои дебильные пляски у костра, – причитала Камилла Залиевна. – Еще рубахи дурацкие заставил вышивать, у меня от них зрение упало на единицу.
– Не говори ерунды, Мила, – отвечал Велеслав Эрикович. – Это не пляски у костра, а древние обычаи моего народа, они помогают нам помнить корни и сохранять славянскую общность.
– Вырастил фашиста, – всхлипывала Камилла Залиевна. – И сам такой же фашист.
А муж ворчал в бороду:
– Ничего другого от татарки я не ожидал.
Солнечным утром в начале ноября Изя и Руслан сидели на лекции по античной литературе. Лектор рассказывал о Марциале.
Руслан порывался его поправить, но Изя зажимал врагу рот. За задней партой велась безмолвная борьба, толстые подошвы ботинок елозили по полу да поскрипывал стул.
– В восьмидесятом году выходит первый сборник эпиграмм Марциала, посвященный торжественному открытию амфитеатра Флавиев, – диктовал лектор.
– И что это такое? – выкрикнул Руслан. – В смысле, что за шняга этот амфитеатр? Будьте любезны объяснить.
– Сейчас его называют Колоссео, то есть Колизей, – ласково сказал преподаватель. – Руся, прошу вас, не надо вскакивать с места и бегать по аудитории, как на прошлой неделе.
– Хуля мне не бегать? – Руслан вскочил. – Третий месяц нам шнягу гонят! Не выйдет!
Преподаватель одернул вельветовый блейзер и нервно пригладил волосы. Руслан влез на кафедру.