– А откуда бабло?
– Мне жарко, – объяснил Изя.
Руслан не понимал, чего хочет враг, но следовал за ним. Походка Изи с каждым шагом становилась все более странной. Они протопали мимо длинной очереди женщин и скрылись в мужском туалете.
Изя запустил руку под свитер и вынул цыпленка гриль, упаковку томатов «черри», пакет огурцов, пакет муки и пакетик майонеза «Ряба». Все это он расставил рядом с умывальником и переложил в пакеты из «Меги».
– Снимай, – скомандовал Изя. – Не могу терпеть!
Тощий парень у писсуара скосил глаза в их сторону.
Изя расстегнул ширинку и потащил штаны вниз.
Штаны не поддавались, Руслан тянул изо всех сил. Под первыми джинсами оказались вторые, третьи и четвертые, а под четвертыми – две пары теплых кальсон.
Изя ухватился за край умывальника и разминал затекшие ноги с рисунком от швов.
– Ну ты пархатый, – восхитился Руслан. – И че, не звенело?
– Так я без пищалок брал, – ответил Изя. – Ты же видел, там новая партия.
– А нахуй мы бипер ковыряли? Могли бы так взять.
– Потому что евреи умные, – объяснил Ицхак. – А гои должны работать.
Артхаус
Изя и Руслан были не единственными мужчинами на своем курсе. На консультациях перед экзаменами объявился третий. Его волосы стояли дыбом, а на лице синела трехдневная щетина. Он барабанил ногтями по парте, слушал минут десять и выбегал в коридор.
Оставалась одна консультация. Неизвестный студент явился снова, сел на первую парту и уставился неподвижными зрачками на преподавателя античной литературы.
Изя предположил, что небритый страдает психическим заболеванием. Его вояжи за дверь – это фуга, то есть один из видов амбулаторного автоматизма. А его взгляд – типичный взгляд шизофреника.
– Для вас, жидов, любой борец с системой – сумасшедший, – оскорбился Руслан. – Но время карательной психиатрии прошло! В современном мире нет места для жидов и коммуняк. Этот парень просто не может слушать бред наших преподов. Он громко хлопает дверью, отсекая поток вранья.
– Ну и пошел на хуй, дружи со своим борцом, – шепнул Изя.
– И пойду, – ответил Руслан.
– Я вам не мешаю? – спросил преподаватель античной литературы.
– Вы не мешаете, – ответил за Руслана небритый. – Вы помогаете людям бесцельно тратить годы своей жизни. Вот вы живете… даже не думая о том, что вы раб своей природы… и у вас нет мнения… ваше мнение сформировано системой… а вы тут что-то говорите… не понимая сути того, что делаете. Вы идете по пути потребления готовых истин, а я иду по пути развития Души… вот куда я иду!
Небритый разодрал на себе рубашку, швырнул клочья в лицо педагогу и выбежал из аудитории. Руслан порвал футболку с коловратом и последовал за ним.
Небритый бежал очень быстро, снег с песком летел из-под его ног и шлепался на новые джинсы Руслана. Небритый сшибал людей и собак, ломал кусты и пахал сугробы. Казалось, парень не замечал ничего перед собой, его глаза чернели и метали искры, как угли преисподней. Он врезался в памятник Достоевскому и сполз по шершавому пьедесталу.
– Не ушибся? – спросил Руслан, отдирая замерзшую соплю, длинную, как у биатлониста на финише.
– А ты кто такой? – спросил небритый. – Видел мой фильм «Раскол»?
– Говорю тебе, он кино снимает, – рассказывал Руслан.
Изя упрямо разглядывал елки и фонарные столбы за окном.
– Он и тебя пригласил сниматься.
– Я не снимаюсь в любительской параше, – тоном Дирка Богарта произнес Изя. – Кино бывает только профессиональным. Все остальное – вонючее видео.
– Изя Иерахмиэльевич, ты меня огорчаешь. Я тебе покажу его предыдущую работу, и ты поймешь: это настоящее кино. Твое сознание ограничено пейсами.
Кто не Фассбиндер – тот говно, кто не жид, тот кина не снимает.
Короткометражка небритого была пропитана глубоким смыслом. Десять секунд на экране висела надпись «студия Любомудръ представляетъ». Половину ролика занимала красивая готичная заставка с названием фильма. Оно то возникало, то рассеивалось на атомы, то плавилось и стекало каплями по экрану, то парило в небе. Действие занимало полторы минуты. Два парня сидели на фонтане и странно смотрели друг на друга. Немного подумав, они сыграли в
