– Я хочу вернуться домой и хочу, чтобы мама вернулась со мной. Я обещал привезти ее. Что теперь будет с нами?
– Вскоре я увезу домой вас обоих. Твои отец и мать уладят свои разногласия в суде, и все снова будет хорошо. Я тебе обещаю.
– Но я хочу жить в Кашельмаре, – заупрямился он. – Я не хочу жить ни в каком другом месте.
– И в самом деле, почему бы тебе не жить там? Ты наследник. Когда-нибудь Кашельмара будет принадлежать тебе.
И вдруг я подумал: Пресвятая Богородица, вот это мысль! И к бабке не ходи.
– Но если мои родители не живут вместе, а я должен заботиться о маме…
– Ну-ну, – проговорил я голосом мягким, как овечья шерсть, – сейчас не нужно об этом думать. Давай не будем решать проблемы, пока они не появились.
Только вот я их уже решал. Нужно избавиться от Макгоуана. Де Салису наплевать на Ирландию или Кашельмару, так что без Макгоуана он там не останется. Он может уехать в Англию и жить там со своими братьями. Безусловно, понадобится некоторое убеждение… Мы могли бы предложить ему условия, которые устроят всех: пусть время от времени приезжает повидаться с детьми, получает содержание. Тогда Сара будет жить в Кашельмаре с детьми, а я… Неду ведь понадобится кто-то, кто управлял бы имением, пока он не достигнет совершеннолетия, а где найдешь такого управляющего, который знал бы долину так, как я, и соблюдал бы интересы владельца, как свои собственные? Я бы даже мог пригласить в помощники своих мальчиков. Мне вдруг привиделись письма от них: Максвеллу Драммонду, эсквайру, Кашельмара, графство Голуэй.
– Я, пожалуй, пойду, сэр, – пробормотал несчастный малец, стоявший рядом со мной.
– Конечно, Нед, – доброжелательно ответил я. – Надеюсь, наша следующая встреча будет не такой мрачной.
Я проводил его взглядом: он пересек двор, поднялся по ступенькам к входной двери, но, даже когда дворецкий ответил на звонок, я не спешил уходить. Смотрел на золоченые ворота и думал о Кашельмаре, и все честолюбивые устремления, которые терзали меня в жизни, ускорили ток крови по моим жилам.
Глава 3
Мы с Сарой, конечно, много говорили о будущем, но никто из нас до конца не верил, что мы когда-нибудь будем жить в Кашельмаре. Сара предполагала, что по разводу получит деньги, которые позволят ей купить небольшой загородный дом с сельскохозяйственными угодьями, а я собирался подыскать что-нибудь подходящее, пока она обсуждает свои дела с адвокатами. Я мечтал вернуться в Джойс-кантри, где находилась Кашельмара, но понимал, что, если начать с нуля в новом месте, это может иметь свои преимущества; а поскольку со стороны Сары жизнь в Ирландии будет жертвой, то я думал о том, что лучше бы мне отказаться от Коннахта в пользу Ольстера. Я не был чужим в тех краях, потому что мой отец увозил свою семью туда во время самого страшного периода Великого голода в сороковые. Тогда я был совсем ребенком, и воспоминания об Ольстере у меня остались весьма туманные. Но я точно знал, в Ольстере есть богатые земли, и полагал, что если у меня будет приличная ферма, то я буду зарабатывать больше денег, чем когда-либо в моем доме у Лох-Нафуи. Нет, деньги, разумеется, не самое главное в жизни, и в любом случае Сара получит что-нибудь после развода, но я не мог жить на ее средства, к тому же… К тому же мне нужно зарабатывать достаточно, чтобы жить как джентльмен. Нельзя жить с леди и не иметь возможности купить себе приличных простынь. Этому научила меня Эйлин.
Утром после моего обеда с Недом я поднялся рано, заварил себе на маленькой плитке большой чайник и принялся дожевывать остатки вчерашнего хлеба. Я все еще переживал из-за разговора с Недом, но, поскольку слово не воробей и ловить его, если уж выскочило, не имеет смысла, я заставил себя обдумывать план жизни в Кашельмаре. Но как выложить это Саре? Кашельмара таит для нее неприятные воспоминания, значит нужно делать упор на другом – сосредоточиться на будущем ее старшего сына. Я взял последний кусок хлеба, положил на него остатки бекона, а потом посмотрел на золотые часы, которые выиграл недавно в покер. Восемь. Пора почистить револьвер, а потом отправляться к Мариотту за Сарой.
Револьвер у меня был знаменитой модели, кольт со множеством названий вроде «миротворец» и «одинарный шестизарядник». Уж что-что, а давать имена оружию в Америке умеют. Это был револьвер калибра 0.36 одинарного действия, то есть ты для каждого выстрела должен был взводить его чертов курок вручную. Но американцы божатся, что револьверы одинарного действия стреляют точнее и лучше револьверов двойного действия, которые в ходу за Атлантикой. Возможно, они и правы. Я попробовал смит-вессон двойного действия, а потом был рад вернуться к моему «миротворцу».
Только я разобрал револьвер и начал его смазывать, как кто-то тихонько постучал в дверь.
– Кто там? – крикнул я, чувствуя себя беззащитным с разобранным пистолетом на столе, а в Нью-Йорке ты никогда не знаешь, чего ждать.
Схватив хлебный нож, я подошел к двери, сдвинул заглушку глазка (сам его прорезал в двери) и посмотрел на своего посетителя в тот самый момент, когда Сара прошептала:
– Это я.
Я распахнул дверь, обнял ее и затащил внутрь.
– Ты пришла одна! – Я был потрясен.
– Не могла ждать, пока ты придешь в десять. Сказала Эвадне, что иду пораньше в «Стюартс» с горничной, и взяла экипаж, прежде чем она успела возразить. – Эвадной звали ее невестку, малопривлекательную жену Чарльза Мариотта. – Максвелл, я так расстроена из-за… Что это?
– Ничего. Мой револьвер.
