была щедра со мной, но не потратила ни пенса против закона. Понимаешь, твоя мать знает, как вести бухгалтерские книги, и можешь не сомневаться: никто не сможет доказать, что она виновата в плохом управлении.
Поражение смотрело мне в лицо, но я отказывался видеть его. Никогда в жизни я так не хотел одержать победу, и неожиданно безмерность моего отчаяния столкнула меня в такую бездну ненависти, что у меня не осталось никаких эмоций, даже страха. Одна мысль, поначалу не более чем зернышко наития, но вскоре выросшее в огромную волнующуюся тучу абсолютной уверенности, обуяла меня, и мне вдруг стало казаться, что моя голова расколется от этой мучительной мысли.
Я услышал собственный сдержанный голос:
– Возможно, вы правы. Возможно, мне не доказать, что моя мать виновата в плохом управлении. Но думаю, мне удастся доказать, что она виновна в убийстве.
Сигара выпала из его пальцев. Он походя загасил ее о стол и повернулся ко мне. Над камином тихо потикивали часы-автоматон, отсчитывая время до того момента, когда я заговорил снова.
– Мы, конечно, оба знаем, что моя мать не убийца, но она приходила к отцу как раз перед тем, как ему стало плохо, и, если бы обнаружилось, что отец умер не от болезни печени, ее положение стало бы крайне затруднительным.
Драммонд ровным, твердым голосом ответил:
– Твой отец умер от пьянства. Никакого убийства не было. Он умер естественной смертью.
– Я рад, что вы в этом уверены. В таком случае вы не будете возражать, если я напишу Государственному секретарю в Дублин и попрошу эксгумировать тело моего отца для проведения вскрытия.
Драммонд растер сигару в порошок о поднос, взял бутылку виски.
– Ты сошел с ума. – Он не глядел на меня. – Не будь ты таким идиотом.
– Вы все очень хорошо устроили. Поначалу я думал, поездка матери в Клонах-корт – случайность; она поехала туда, а вы ничего об этом не знали. Теперь же понимаю, что это никакая не случайность. Вы отпустили ее, чтобы она послужила для вас щитом. Вы понимали, что, если потом возникнут какие- то подозрения, семья постарается все прикрыть, чтобы защитить ее. Это был умный блеф, вполне достойный вашего таланта любителя покера, но теперь с этим покончено, потому что я собираюсь назвать вещи своими именами и вывести вас на чистую воду.
– Ты не сделаешь ничего, что может повредить твоей матери, – проговорил он, наливая себе еще виски.
– В обычных обстоятельствах не сделал бы. Но сейчас обстоятельства необычные, мистер Драммонд. Если мне приходится выбирать между моей матерью и Керри, я выбираю Керри. – (Он ничего не ответил.) – И я делаю этот выбор сейчас. Добейтесь разрешения моей матери на свадьбу – и я оставлю вас и ее в покое. Встанете на моем пути – и через месяц будете давать показания коронеру в присутствии присяжных. Вам решать.
Он одним глотком выпил виски. Пока Драммонд обдумывал ситуацию, я счел благоразумным добавить:
– Я уже отправил письмо мистеру Ратбону в Лондон и вложил в него второе письмо. Оно будет вскрыто только в случае моей смерти. Полагаю, это разумно – оставить мои подозрения на бумаге и написать требование провести вскрытие. Уверен, что в сложившихся обстоятельствах вы понимаете, почему я так поступил.
Я закончил. Он хранил молчание. Его стакан опустел, сигара лежала искалеченной горкой, лицо оставалось непроницаемо-спокойным.
– Так вы мне поможете, мистер Драммонд? – спросил я.
Он обошел стол и сел. Двигался медленно, словно испытал облегчение, освободив ноги от тяжести. Наконец проворчал, не глядя на меня:
– Пусть так. Я умываю руки. Я пытался помешать тебе сделать ошибку, которая искалечит твою жизнь, но, если ты не желаешь слушать, я бессилен. Женись на этой девочке, только потом не приходи ко мне с сетованиями, что я приложил слишком мало усилий, чтобы помешать тебе быть таким идиотом.
– Жду согласия моей матери в течение двадцати четырех часов.
– Поговорю с ней сегодня вечером.
Все. Я сделал это. Поставил его на колени.
– Отлично. Доброй ночи, мистер Драммонд, – коротко попрощался я и поспешил наверх со всех ног, чтобы написать конфиденциальное письмо мистеру Ратбону.
– Но, Нед, – пробормотала сквозь слезы моя мать, – как ты можешь думать такое о Максвелле, который столько сделал для тебя? И как ты можешь угрожать мне, будто и не любишь меня больше?
– Я тебя люблю, – возразил я. – Но я люблю и Керри.
– Как ты можешь ее любить? Ты слишком юн, чтобы понимать, что значит это слово! Послушай меня, Нед, забудь о том, что я говорила тебе вчера о репутации Керри. Лучше уж пусть у нее будет плохая репутация, чем жениться сейчас, когда тебе всего шестнадцать.
– Нет, Сара! – запротестовал Драммонд. – Как мне потом смотреть в лицо Галахеру, если я буду стоять в стороне и допущу такое?
– Да с какой стати я должна волноваться из-за Галахера?! – воскликнула она. – Я жалею, что мы вообще с ними встретились!
