– Кого хера ты творишь? Испортил игру!
Вор вскочил велосипедом на тротуар, едва не сбив Инес и Армелло. Уинстон бросил взгляд на братьев Бонилла, которые даже не думали пресечь преступление.
– Кто-нибудь его знает?
Никто не откликнулся.
Медленно, как богомол, Уинстон вынул из кармана пистолет, передернул затвор и надел оружие на указательный палец, как обручальное кольцо.
– Чего этот толстый дурак делает, Плюх? – спросила Надин.
– Видимо, воображает, что попал в китайский фильм про бандитов. Знаешь, где безо всякой причины вдруг используют замедленную съемку.
Уинстон шлепнул Армелло по заднице и кивнул на мотоцикл.
– Я имел в виду «А.Н.К.Л.», но не важно. Погнали.
– Да, сэр! – гнусавя, как китаец, отозвался на приказ Армелло, и мстители запрыгнули на мотоцикл.
Армелло налег на педаль стартера и газанул. Уинстон положил одну руку ему на бедро, а другой держал пистолет. Он выстрелил в воздух и завопил:
– От Хруста не уйдешь, потому что Хруст тебя всегда выдаст! Il ladro! Il ladro![17]
Вряд ли кто расслышал его призыв, потому что в этот момент мотоцикл с визгом сорвался с места. Крупышка Секси выкинула вперед кулак, потому что на словесное поощрение сил у нее уже не осталось.
Инес, казалось, несколько занервничала, когда банда из двух человек заложила крутой левый поворот и рванула на красный, исчезнув в трафике Лексингтон-авеню. Иоланда предложила ей пятку, но Инес отмахнулась. Вместо этого она залезла в свою сумку и вынула бутылку рома «Бакарди 151».
– Он же теплый, – удивилась Иоланда.
– Да насрать. Мне нужно выпить.
Зажав пальцем горлышко, Инес встряхнула содержимое, сделала два больших глотка и поморщилась. Вдалеке еще был слышен рев мотоцикла Армелло. Что, если Борзый догонит мальчишку? Если пристрелит его, чтобы порисоваться, показать кварталу, что он преодолел свои страхи: перед оружием, перед тюрьмой, перед восходом солнца.
– Иоланда, ты не боишься?
– Чего?
– За Уинстона.
Иоланда пожала плечами.
– Мисс Номура, у них нет денег, и им скучно. Армелло управится с мотоциклом. Кроме того, нет смысла волноваться о чем-то, чего еще не случилось. Так ведь?
Через несколько минут с дальнего конца улицы донесся победный боевой клич. Уинстон вертел над головой возвращенную сумку, как ковбойское лассо. Он швырнул ее Крупышке Секси, но сумка пролетела над головой хозяйки и приземлилась на кучу выброшенной кем-то старой мебели. Уинстон соскочил с сиденья еще на ходу.
– Чувак, ты больной.
– Ты пристрелил придурка?
– Не, все так чудно? вышло, йоу. Я думал об этом. Прицелился в него: «Ты чо, ниггер? Чо? Чо? Рвать сумки? В моем квартале? Чо?» Но потом решил – глупость это. Не буду стрелять в ниггера за сумку. Я был как собака, которая гонится за машиной. Мол, догоню – и что тогда? Сечете?
Эстафету подхватил Армелло:
– Так я подкатываю к придурку сбоку, он такой шары выкатил… Уинстон лягнул его заднее колесо, и мудак впилился башкой в парковочный счетчик. После этого он особо не сопротивлялся. Ну чо, круто?
Чарльз вручил Армелло свежескрученный косяк.
– До сих пор не могу понять, когда нужно употреблять «би», а когда «джи»? – проронила мисс Номура.
– Любого черного можно звать и «папи», и «би», и «джи», но пуэрториканцы строго «би», и не важно, он твой знакомый или нет. Пуэрториканцы редко на людях зовут друг друга «папи». Непуэрториканец может по-свойски обратиться к пуэрториканцу «папи», иногда такое прокатывает.
К крыльцу подгреб Дер Комиссар. С противоположного конца поводка его удерживали суммарные усилия трех братьев. Собака сипела и хрипела, как дизельный локомотив, тянущий грузовой состав. Мигелито тыкал пальцем в Уинстона и Армелло:
– Вы что, решили, что вы полиция? Почему бы вам тогда не прогуляться до участка и не подать заявление? Департаменту требуются грязные ублюдки вроде вас.
– ?Que jodiendo?[18] – спросила Надин и показала братьям средний палец, с ненавистью глядя на них. – Вы, cabrones, ни хера не сделали. А если бы кто-то пострадал, делая грязную работу вместо вас?
