Уинстон выпустил струю густого марихуанового дыма в морду собаки. Дер Комиссар лязгнул челюстями, захлопнув пасть с силой медвежьего капкана. Уинстон ударил его по морде рукояткой пистолета. Пес гавкнул и закрутился, как бешеная чихуа-хуа.
– Хотите анекдот? – спросил он друзей.
– Да, – хором ответили все.
– Почему копы всегда ходят по трое?
– Почему? – спросил Энрике к неудовольствию братьев.
– Один умеет читать, другой писать, а третьему просто приятно вращаться среди интеллектуалов.
Бендито ослабил поводок Дер Комиссара, пес рванулся к руке Инес, а его желтые клыки едва не вонзились в лицо Джорди. Совершенно рефлекторно Уинстон перехватил питбуля за ошейник и швырнул его вниз, на тротуар. Дер Комиссар завизжал, но не успокоился. Уинстон пригвоздил пса к земле, прижав коленями шею и крестец. Он вогнал ствол пистолета ему в ухо, так что мушка скрылась из виду. Бонилла отступили назад без дополнительной просьбы. Собака корчилась и скалилась.
Второй раз за день вокруг крыльца собралась толпа зевак: смотреть переигровку матча Бонилла – Фошей.
– Этот долбоеб больше не гавкает, – прокомментировала маленькая девочка, привлеченная суматохой. – Он говорит «ммммм-ммммм-мммм». Что это значит по-собачьи?
– Это значит: «Снимите с меня этого толстого придурка», – пошутил Чарльз.
– Вы когда-нибудь замечали, что собаки в кино никогда не умирают? – спросил Уинстон, вжимая колено в пах Дер Комиссара. – Людей могут топить, сжигать заживо, их уносит торнадо, сжигают лазером, а собака всегда спасается. Чертова шавка может пройти через стену огня, ее может раздавить упавшая машина, переехать неуправляемый океанский лайнер, но в конце собака прибежит, виляя хвостом. Зрители вопят от радости. Это все манипулятивное голливудское дерьмо. Но тут вам не Голливуд, тут Восточный Гарлем, нехороший район.
Раздался сдавленный щелчок, и тело Дер Комиссара подпрыгнуло. Из его черных ноздрей вырвался фонтанчик крови со слизью. Уинстон с видимым усилием вытянул пистолет из уха. Он обтер о штанину дуло, вымазанное ушной серой и чернеющей кровью, и пинком отправил собачий труп в канаву.
– Не будешь больше клацать на маленьких детей.
Забыв обо всем, чему его учили в полиции, Бендито бросился на Уинстона, как берсерк-третьеклассник, не разбирая дороги. Подобно пешке, берущей фигуру на проходе, Уинстон ушел в сторону и с разворота врезал противнику прямо в нижнюю челюсть. Хруст выбитой челюсти был громче, чем перед этим – звук выстрела. Бендито распростерся на тротуаре с закрытыми глазами, только латунная бляха на его груди медленно поднималась и опускалась в такт дыханию. Увидев старшего и самого сильного брата лежащим навзничь, Энрике и Мигелито развернулись и побежали, преследуемые криками: «Бегите к мамочке!» Драка была внутренним делом квартала, никто не боялся, что побитые служители вызовут настоящих копов.
Один из участников неоконченной игры в стикбол осторожно коснулся носа Дер Комиссара и воскликнул:
– Он холодный! Я думал, что холодный нос у собаки значит, что она здорова.
Другой мальчик прижал руку к носу Бендито и заметил:
– А у этого теплый. Это что значит?
Иоланда растолкала детей, таращившихся на труп пса. Она подняла его голову за обрезанное ухо, хмыкнула и отпустила ухо.
– Так и знала – нет выходного отверстия. У этих тварей толстенный череп. Нам на лекции по разведению животных рассказывали.
Надин решила ее укоротить:
– Ты не принимаешь в расчет калибр пистолета – всего-то две пятые.
– Ничего, я беру в расчет размер твоих мозгов, тварь.
– Корова!
– Шлюха, ad infinitum.
– К слову о животных, – вмешался Чарльз, который возился с очередным косяком. – Иоланда, с твоим мужем все в порядке?
Уинстон стоял на крышке канализационного люка, который параллельно служил второй базой стикбольного поля. Несколько секунд он смотрел прямо на солнце, потом перевел взгляд на другие люки, словно сравнивая их размеры.
– Он сломался, как «форд» 1989 года.
– Заткнись, Белый! – рявкнула Иоланда и мягко окликнула Уинстона: – Дорогой, ты в порядке?
– Я убил собаку.
Фарик, видавший и не такое, не поверил в искренность друга.
– Ты отправлял ниггеров в кому, а теперь переживаешь, что пристрелил какую-то шавку?
– Это был просто пес, много он понимал. До меня не сразу дошло – таким же псом две недели назад мог быть я, там, у Деметриуса. И мой труп так же разглядывали бы, типа «какой-то ниггер, много он понимал».
Фарик бросил Уинстону свой мобильный.
