Он накрыл губами банку, подпалил горку травы в покореженной емкости и сделал длинную затяжку. Выдохнув дым, увидел, как левая рука проповедника исчезла за краем экрана и ввела в кадр дородную негритянку среднего возраста. Крепкое объятие вжало левый бок женщины в подмышку миссионера, словно они были сиамскими близнецами. Уинстон представил женщину как жертву судебной системы Филадельфии – толпа тепло ее приветствовала.
По залу гулко разносился голос проповедника:
– Вы все знаете, что эта добрая, прекрасная женщина (очередное краткое появление платка), воспитательница замечательных черных детей (женщина согласно кивнула, благодарная за то, что кто-то решил защитить ее честь), высокообразованный учитель, не била ту белую женщину, как про нее рассказывают. Кто посмеет обвинить ее в жестоком избиении той женщины, сущей дьяволицы?
Женщина опустила глаза и наигранно прикрыла губы рукой, но ей не удалось скрыть жуликоватую ухмылку, которая против воли расцвела на ее лице. В ту же секунду зрители поняли, что она побила неизвестную белую женщину. До кафедры донеслись смешки. Улыбка на лице проповедника стала еще шире, и он еще крепче обнял женщину.
– И даже если так…
Хриплый от каннабиса смех Уинстона заглушил раскаты хохота, донесшиеся из динамиков телевизора.
Трава у Белого была забористая, настоящая «индика». Уинстон выдувал кольца дыма и смотрел, как они расходятся. В шее у него что-то щелкнуло; потом он внезапно потерял чувство осязания. Это длилось всего несколько секунд, но ему понравилось ощущение неспособности отличить собственное тело от всего, что его окружает.
Уинстон разрубил ладонью последние плававшие перед ним кольца дыма и снова сконцентрировался на телевизоре. Проповедник растворился в метели белой статики, потом хорошо одетый белый сообщил о существовании тайного общества иллюминатов. Гнусавый ведущий рассказывал, что все иллюминаты были выпускниками учебного заведения под названием «Невидимый колледж» и что они задают курс истории с XV века до нашей эры. Их основатели встретились в кампусе Университета Шумерии-Ура; в наше время занятия ведутся в подвальных лекториях Йеля. Пифагор, Магомет, Мартин Лютер, Исаак Ньютон, Вольтер, логические позитивисты Венского кружка, Умберто Эко и все американские президенты, за исключением Тафта, Картера и Рейгана (пешки), были выпускниками Невидимого колледжа. Распятие на самом деле было студенческой шалостью, которая привлекла излишнее внимание, из-за чего Иисусу пришлось перебраться во Францию. Его дипломная работа по писательскому мастерству «Нагорная проповедь» стала тем, что мы сегодня называем Библией. Первая мировая война была практикумом для студентов-отличников: Мао Цзэдуна, Лоуренса Аравийского и производителей горчичного газа. Вторую мировую, в которой нацисты выступили марионетками иллюминатов, устроили для демонстрации сильных и слабых сторон двух систем – коммунизма и капитализма. Махинации иллюминатов стояли за всеми громкими событиями второй половины XX века, включая энергетический кризис семидесятых, «письма счастья» и совершенно неправдоподобную победу нокаутом Бастера Дугласа, когда тот уложил самого Майка Тайсона.
При упоминании Бастера Дугласа у Уинстона включилась свойственная хорошей марихуане паранойя, и включилась на полную. Он слышал приглушенные голоса подосланных к нему иллюминатами головорезов, что-то обсуждавших за его спиной на тайном языке. Теневые хозяева мира пришли за ним, и во время допросов и пыток он будет оставаться в сознании.
– Борзый, вот ты где.
– Что ты смотришь?
– Трава здорово цепанула, да?
Уинстон не ответил, потому что его язык прилип к пересохшему нёбу. Фарик, Надин и Армелло сидели на кровати. Чарльз устроился рядом с ним на сундуке.
– Плюх, расскажи ему насчет банка.
– Борз, ты видел новый банк на Шестой и Второй, за углом от KFC?
Уинстон кивнул. Ограбление его интересовало, но оторваться от телевизора было невозможно. В кадре появился другой белый. Он развернул вниз проекционный экран, несколько раз потянув за колечко, чтобы застопорить.
– С двадцать второго ноября тысяча девятьсот шестьдесят третьего года правительство Соединенных Штатов скрывает от американского народа истинные обстоятельства покушения на Кеннеди. Я знаю правду. Скоро ее узнаете и вы…
Уинстон наклонился, пытаясь найти зону, в которой голоса Фарика и сторонника теории заговора не накладывались бы друг на друга. Лучшее, чего он смог добиться, – повернуть голову так, чтобы телевизор вещал ему в левое ухо, а Плюх – в правое. Голоса попеременно нарастали и замолкали, как сигналы двух коротковолновых радиостанций на одной волне.
– Я сходил туда с мамой Чарли О’. В среду она выиграла лотерею в туристическом бюро, поставила на 237 – статистику ударов какого-то игрока «Метс», Великолепного Марва Тронберри или еще какого-то придурка, про которого я никогда не слышал. Не суть. В общем, я, она, и Белый тусуемся на крыше, курим травку. Где ты был, не знаю. Мама Чарли слушает спортивное радио и думает, куда бы пристроить шесть тысяч не облагаемых налогом долларов, и
