«Вот оно что! — похолодел от догадки и сам Амантай Турекул. — Просто так такие слова не говорятся. Значит, кто-то настучал и на меня. Что я, мол, тоже являюсь приверженцем суфизма. Но кто? Не бывший ли имам, с которым мы когда-то дружили и ездили вместе на хадж? Кто знает!»
Тоскливо заныло сердце.
— Сеют смуту среди народа в Казахстане. И надо же, ученые люди. Профессора! Они у меня надолго запомнят эти… — Президент закашлялся. Остановился. Словно очнулся. Потом другим голосом, спокойным, сказал: — В общем, я принял решение разобраться со всеми этими лжесуфиями, чтобы впредь неповадно было…
Амантай понял, что означает эта гневная речь для него. Это как бы предупреждение. Я знаю, кто ты! И хотя на тебя сейчас ничего нет, берегись!
— Я вот что надумал и решил, — уже более спокойно сказал «папа». — Ты у меня уже все должности в стране прошел. А вот международными делами в Европе некому заняться. У нас там пустота. Нет серьезной работы на европейском поле…
Амантай даже опешил от такого поворота событий. Чего-чего, а вот этого он никак не ожидал. Он — и Европа? Зачем? Языков не знает. Всегда сфера его деятельности простиралась в родных степях. И все его интересы были здесь. Да и жизнь тоже. А теперь, значит, ему предлагают разрушить этот свой устоявшийся уклад жизни, баланс, который он с таким трудом приобрел. И ехать незнамо куда.
«А женщины мои? Они как?» — подумал он.
Стало даже досадно. С глаз долой — из сердца вон.
Да и вообще, те, кто попадал в немилость, тоже обычно бежали за границу. Кто в Россию. Кто на Запад. В зависимости от тяжести содеянного. Последним не так давно слинял «лопоухий» банкир Аблязов. Он сначала крутил дела в России. А потом, сообразив, что там его запросто достанут длинные руки КНБ, рванул в Лондон — прибежище всех беглых олигархов и оппозиционеров.
Все эти соображения мгновенно пролетели в его голове. И угасли. В прежние времена он бы обиделся. И может быть, даже хлопнул бы дверью. Теперь жизненный опыт, а главное, его суфийские умения позволили ему посмотреть на ситуацию несколько отстраненно. И одновременно мгновенно просчитать и минусы, и плюсы сделанного предложения. А они, несомненно, были.
Интересно посмотреть другую жизнь, другой мир. Тем более что смотреть он будет не с изнанки.
Деньжата, и немалые, у него уже есть. Должность ему тоже предоставляют статусную. Полномочный представитель республики при ОБСЕ и ПАСЕ. Работа чистая, политическая. Не будет этих постоянных интриг и интрижек.
«По мере старения нашего хозяина борьба за власть будет постоянно усиливаться. Кланы сцепятся в смертельной схватке. Кто кого одолеет непонятно. А я могу пока понаблюдать со стороны. И примкнуть к победителю! Но может случиться так, что никто никого не одолеет. И они, изнемогши в борьбе, просто-напросто начнут искать компромиссную фигуру, не вовлеченную в текущие разборки. И главное, ничем не запятнанную. Так что пару лет можно отсидеться. Набраться сил. И опять же в случае моей заявки будет преимущество: плотно занимался международными делами.
Тем более что не зря, ох неспроста, он начал разговор с темы разгрома “секты суфиев”. Мол, как бы намекает. Я знаю, что ты тоже с ними. И в случае чего, тебя можно пристегнуть заодно к этой девятке, которую уже арестовали».
Пока эти мысли мелькали у Амантая в голове, лицо его ничего особенного не выражало. Разве что избыточную безмятежность маски. Долгие годы общения с «ноль первым» уже научили Амантая быть начеку.
Уж он-то знал, что президент сейчас внимательнейшим образом изучает его реакции.
Но и сразу соглашаться тоже не следовало. Надо выставить какие-то свои условия. Он не шестерка. Он уже давно фигура на политическом поле. Может, и не король. И не ферзь. Может, он та самая пешка, которая в длительном походе и при удачном стечении обстоятельств станет ферзем на опустевшей политической доске республики.
Президент добавил меда в уши:
— Я тебя ценю! Уважаю твою преданность стране. Республике. Но сейчас нам в международных организациях нужен именно такой человек, как ты. Знающий, умеющий правильно строить отношения. И по-хорошему государственный человек.
«Ценит он. На должности премьер-министра продержал всего несколько месяцев. Испугался, что я начну, как Кажегельдин, выставлять свои президентские амбиции!» — Амантай почувствовал, как тщательно подавляемые эмоции — обида и раздражение — подступают к горлу. Он опустил голову и убрал глаза, чтобы не сорваться. Не начать спорить. А то ведь до чего он может дойти в пылу дискуссии, он и сам не знал.
Елбасы, видимо, почувствовал напряжение, смену настроения у собеседника. И как бы невзначай добавил, показывая, что он знает всю подноготную своего министра:
— Многие тут ищут у себя великих предков. Кичатся тем, что они Чингисиды. А работать не умеют. Не научились. Только говорят, что я долго сижу, поедаю их время! — и прищурился, глядя на Амантая.
«Точно кто-то заложил! — вихрем взметнулись страхи. — Но кто? На той вечеринке после юбилея нас было всего человек десять. Все старые знакомые, многие — друзья. Эх, язык мой! Враг мой!»
Амантай из последних сил держал лицо. И хотя он уже был готов согласиться на любые условия, все еще помнил установку древнекитайских
