Лариса злилась. Хотя и пыталась держаться.
– Юр… Знаешь… Я почему-то очень не люблю, когда меня за дуру держат. Странно, да? Я прихожу тебя поддержать, а ты тут заднюю включаешь. Что происходит?!
Он посмотрел на нее с сожалением. Всегда неприятно снимать с кого-то розовые очки.
– Ну как тебе сказать… Даже не знаю, с чего начать, – Столешников вспомнил заискивающую рожу Семена, сдержался, чтобы не вспылить. Спокойнее, Юра, говори спокойнее. – Ну, например, с того, что у тебя под носом инкубатор построили. Заводят за копейки слабых пацанов с других клубов, ставят в основной состав и держат год-полтора, не снимая. А потом продают уже, как ценное мясо. Как же, целый год в основном составе человек торчал! Схема отработанная.
Она совершенно точно не знала. Столешников наблюдал, как потрясение стирает краски с ее лица. Вот, Юрий Валерьевич, довелось вам увидеть со стороны: как рушатся в человеке представления о собственной роли в этом мире. Раньше только на собственной шкуре ощущал. Невеселое зрелище, надо сказать. Но лучше уж так… наверное.
Выход ищет, уже ищет выход. Такие, как Лариса, не сдаются, никогда и нигде. А что ты предложишь, госпожа президент, в такой ситуации? Ну на этот вопрос он ответ знает.
– Так убери их…
Убрать? Да убрать – не вопрос… а толку?
– Вон туда посмотри. Что ты видишь? Что они делают?
Лариса замерла, глядя на игроков, настоящих, раскрывшихся на обычной тренировке, нарезающих уже не первый километр по газону и… счастливых.
– Они играют в футбол.
Умница.
– А почему?
Не ответила… плечами пожала. Сказать бы, да вдруг обидится? Они играют не потому, что больше ничего не умеют, госпожа президент. Обезьяну можно научить двор подметать… в идеале.
Они играют по другой причине. Они ее любят, эту игру. Да… как и он.
Только вот ей такую сентиментальность показывать не к чему!
– Потому что хотят. Хотят играть, Лар. Выгнать – проще всего. Интереснее – заставить вот таких вот… во что-то поверить. Чтоб поняли, что они тоже что-то могут. Ты же чуда хотела? Вот и не хрен мешать мне колдовать!
Лариса вздохнула. Тихонько, но он услышал. Села рядом наконец-то, покосилась затравленно, не до конца еще ему веря.
– Великолепно… да что там… блестяще. Просто блестяще!
Сложно ждать другого в такой ситуации. С ее-то командой и местом в таблице.
Ну… придется поверить. Тем более, что…
– А это и не моя идея.
Столешников улыбнулся, кивком показал на кого-то.
«Кем-то» оказался Бергер.
Лариса кашлянула. Выразительно, всем видом показав свое удивление. Вот так-то, госпожа президент.
Столешникову вдруг стало весело. Бергеру костюм, немало провисевший в шкафу, шел как корове седло. Не говоря про галстук. В этом галстуке, возможно, папа Бергера женился на его маме. Хотя рисунок ничего… креативный.
Побрился, непривычно ему, наверное. Порезы заметные, но все равно, куда представительнее. Причесался как аккуратно, не иначе, занял у кого фиксатор для непослушных волос вокруг макушки, все еще торчавших в разные стороны. Ну никакого немецкого педантизма и аккуратности. Совсем.
Зато душа есть.
Бергер, чуть запыхавшись, поздоровался. Мотнул головой куда-то назад:
– Ну… я для своих мальков нашел там одного на испытательный срок.
Лариса вздохнула еще раз. Но ничего не сказала. Хороший у него, все-таки президент. Хоть здесь повезло.
Столешников довольно улыбнулся, вставая:
– Пойдем, команде представлю.
Витя свистнул, созывая команду. Те, уставшие, потные, довольные, собирались под одобрительный гомон на трибуне.
«Метеор» не «Барса», верно. Только ребят в форме «Метеора», многих из них, тренировал этот смешной несуразный тренер, стоящий рядом со Столешниковым. Удивляются? Да пусть себе удивляются, это нормально. Удивления им всем хватит на ближайшее время. Всем.
– В нашем штабе пополнение. Хочу представить вам моего помощника – Бергера Адольфа Алексеевича.
