– Михаил Николаевич, с конкурсной документацией все плохо! Мы не успеваем подать документы!
Сидевший в кожаном кресле за огромным столом, занимавшим, наверное, четверть небольшого кабинета, Уланов исподлобья, по-медвежьи глянул на Золотарева.
– Владимир Сергеевич, вы понимаете, что вы сейчас говорите?!
Когда Уланов переходил в общении на имя-отчество, это было знаком наступления грозы и выволочки подчиненным, а здесь Золотарев услышал собственное имя-отчество второй раз за минуту. «Все плохо, но делать нечего, буду отбиваться…», – подумал он.
– Да, Михаил Николаевич! И я вас предупреждал! Еще в начале лета, что нам нужно готовиться к конкурсу, на который вы нас выводили. А вы нам в июне подкинули этих тупых идиотов, языковедов, решивших в четыре DVD-диска засунуть весь русский язык! И еще эту дуру Царёву с ее идиотским сайтом! Она выпила весь мозг Леонидову и мне, и теперь она заявляет, что ей не нужен ни руководитель проекта, ни директор и она хочет работать напрямую с дизайнером и программистом! Вы понимаете же, чем это закончится? Дима, наш программист пошлет нас, и мы будем вдобавок ко всему еще и программиста искать!
– Пообещайте ему премию, и он будет работать, этот ваш программист.
– Ну, вот видите, Михаил Николаевич! – перебил его Золотарев. – У него оклад в полтора раза выше, чем у меня, вы готовы пообещать ему еще и премию за работу с этой певичкой, а ведь Царёва принесла в мою фирму ноль! – Золотарев красноречивым жестом, соединив на левой руке большой палец со средним, показал его Уланову. Тот, налившись злобой, повысив голос, нарастающим баритоном зазвучал:
– Я вам уже говорил! Царёвой вы обязаны сделать, как я вам говорил!
– Михаил Николаевич! – снова перебил Золотарев. – Я предлагал же, давайте отдадим ее долбаный сайт на аутсорсинг! А мы бы занимались конкурсом!
– Какой аутсорсинг?! Вы же знаете, чья она жена! Пусть Дима ей жопу лижет, если она хочет! А от вас я хочу готовой конкурсной документации! Вы понимаете?!
– Мы не успеем подготовить… У нас нет уже времени на конкурс!
– Я ничего не знаю! – повысил тон до полукрика Уланов, встав со своего кресла и нависнув над столом. – Мне дорого стоил этот конкурс! А вы мне его проебали! Вот прямо сейчас, начиная с сегодняшнего дня, вы лично должны целыми днями и ночами сидеть над документацией вместе с вашим этим распиздяем Леонидовым! Днями и ночами! Вы слышите меня? Если не можете дома, сидите в офисе! Не можете в офисе, сидите здесь! Вот, в моем кабинете! Я лично вам поставлю кровать, чтобы вы здесь, лично, в моем кабинете сидели и занимались конкурсом! Вы здесь, блядь, поселитесь у меня!
Золотарев, услышав эти слова, посерел лицом, чувство самосохранения покинуло его. Глядя снизу на Уланова, швырнул шариковую ручку на стол.
– Ставь кровати для своих блядей-массажисток! У меня есть кровать! Ты понял? – проговорил он, уже не сдерживая себя.
Уланов, стоявший в пол-оборота, резко развернулся к Золотареву и внимательно, оценивающе вглядывался в него.
– Понял, но и вы меня поймите, Владимир! – изменился Уланов. – Я привел вам конкурс на 125 миллионов! Я обеспечил вам лучшее время – 10 октября, бортую конкурентов. А вы его сейчас спускаете в унитаз! Придут другие и заберут эти деньги! Вы понимаете? Этих денег у нас не будет!
Золотарев, мгновенье назад серый от бешенства, пришел в себя. «Надо бить в лоб», – подумал он, положил ладони на столешницу и, выждав несколько секунд, сказал:
– Сдвигайте сроки. Через два месяца я обещаю вам готовую документацию, но на новых условиях.
– Говорите.
– 2% премиальных с конкурса мне, два – на фирму и в полтора раза повышение оклада с января для меня.
Уланов долго, пристальным взглядом смотрел на Золотарева, молча сел в свое кресло.
«Сейчас либо он согласится, – думал Золотарев, – либо мне пиздец и я вылечу на улицу».
– Идет, – ответил Уланов, протягивая Золотареву руку. – Завтра утром жду от вас новый график работ по конкурсу.
– Будет, – ответил Золотарев, пожав руку и поднимаясь с кресла.
– Царёву держите на личном контроле, – вслед добавил Уланов. Золотарев кивнул головой и вышел из кабинета, закрыв за собой дверь.
Лизы не было в приемной. «Наверное, уже ушла», – подумал Золотарев. Он вышел, собравшись сходить в уборную перед двухчасовой дорогой в Солнечногорск.
Он пошел по коридору налево в конец, подошел к уборной, которая была одна, для мужчин и женщин, и еще не войдя в нее, услышал звук бегущей воды из крана и звенящей посуды. В небольшом тамбуре стояла Лиза и, склонившись над раковиной, мыла посуду. Она стояла спиной к нему, выставив почти в проход, едва ли не загораживая вход в туалет, длинные стройные ноги.
Золотарев замер, не зная, что делать, молча, бочком стал обходить Лизу и вдруг остановился прямо напротив ее. «А ведь это она для меня стоит здесь, посуду моет… – подумал он. – Что делать? Она же его любовница… и мне… совсем не надо… ждет меня, сейчас… она… а если не… то потом…» Он смотрел на неё, а Лиза, давно услышав заскрипевшую входную дверь, стояла, склонив голову так, что длинные ее волосы опускались по обеим сторонам ее головы, продолжала мыть посуду. Золотарев побледнел и мгновенно взопрел от напряжения… «Лучше сейчас…» – последнее, что подумал он и положил правую
