«Неужели, неужели прямо вот так, – думал он, – внутри меня идет кровь? Ведь я же нормально себя чувствую. Не может быть, чтобы вот так все…».
– Мне кажется…, у меня все в порядке, мне хорошо, – сказал он медсестре. Она посмотрела на него добрыми, участливыми глазами… «Какая она добрая, заботится обо мне, мне же всё хорошо…».
Вдруг, как будто бы очнувшись, он снова увидел нависшую над ним фигуру врача, его внимательный непроницаемый взгляд.
– Давление?
– 80 на 50.
– Пишите, Ольга Павловна. Поступление крови в зонд есть. Гемодинамика отрицательная. Хрипов нет. Частичная потеря сознания. Состояние больного тяжелое. Ставим кровоостанавливающий, два куба каждые полчаса. Наблюдаем.
Он очнулся, посмотрел на медсестру, она обкладывала его новыми пакетами льда.
– А что… так плохо… у меня? – спросил он ее.
– Да что же это?! – будто бы не услышав его, сказала вдруг она. – Дети-то есть?
– Да, есть, двое. У меня же все в порядке… Не может так, чтоб было… Ведь все хорошо…
– Что же это вы делаете-то! Что же вы делаете с собой, разве так можно?! – вдруг негромко, но с надрывом, всхлипывая, сняв очки, протирая глаза, заговорила она. – Повернись на бок!
Она поставила ему еще один укол кровеостанавливающего. Он молчал. Она смотрела на него. «Неужели вот все так? Все кончится…? Ладно, квартира у них есть, по смерти страховку… Но не может же так все кончится. Ведь я ничего не чувствую. Нет боли…».
– Куда же вы такие молодые-то, мальчишки, нас бросаете! Ну, разве так можно!? А?! Алкоголики живут, а вы, молодые мальчишки, умираете!
– Вы знаете, все хорошо будет…, мне мама говорила… – улыбнулся ей Золотарев. – Я в рубашке родился… в рубашке я родился… – выдохнул он и потерял сознание.
Над ним нависала огромная фигура врача.
– Давление 80 на 40. Гемодинамика отрицательная. Поступлений крови в зонд нет. Живот мягкий, кожный покров бледный. Пульс есть. Хрипов нет. Выживет. Утром переведем в реанимационное отделение. Но это уже в смену Васильева, Ольга Павловна.
Глава 17. Катя
Неожиданно Катерине понравилась Москва, её жаркое, асфальтовое лето; гулять вечерами по аллеям бульварного кольца, наполненным молодежью, слушать шелест листвы подсохших бульварных деревьев, встречать отстраненные, как из других миров, лица москвичей и весело- одурманенные неизвестным, гигантским городом – приезжих; видеть безнадежную красоту уходящих выражений мужских и женских лиц, понимать, что более никогда не встретишь их в своей жизни; нравилось спокойное одиночество, которым столица делилась со своими беспокойными обитателями.
Однажды вечером она, возвращаясь с работы по Петровке, задумавшись о чем-то, прошла поворот на Страстной бульвар, стала спускаться вниз по старой Петровке и оказалась в самом центре неоновой Москвы. Свернув на Кузнецкий мост, перешла Неглинную, оглядываясь вокруг себя, поднялась по Кузнецкому и увидела почему-то показавшуюся давно знакомой книжную лавку. Катерина с радостью вошла в нее, услышав звон колокольчиков у закрывающейся двери, заметила, что она одна в книжном магазине. Или, во всяком случае, она никого не видела вокруг. Обрадовалась книжным стеллажам, как своим давним друзьям, которых не встречала много лет; и, увидев в дальнем, левом от себя углу, за небольшим столиком, освещенном настольной лампой, старичка, перебиравшего старые букинистические книги и вкладывавшего в них бумажные, тетрадные нарезки с книжными ценами, так удивилась ему, что от неожиданности поздоровалась.
Он также поприветствовал ее. Он был совершенно худой, очень русской внешности, светло-русые, с проседью волосы были непричесаны и даже неопрятны, у него была русская, в оклад, бородка и голубые очень ясные, светлые глаза.
– Вы что-то хотите купить или просто интересуетесь? – спросил он ее.
– Просто интересуюсь и, наверное, что-то хочу купить… книгу, – ответила она. – Хорошую книгу…
– Смотрите, выбирайте, у нас много хороших книг, – ответил ей старичок, улыбаясь и глядя проницательно, как будто видя сквозь нее. – Скоро закрываемся, но… выбирайте… я не тороплю.
Она подошла к одному из стеллажей, стала перебирать пальцами по переплетам старых книг, не читая их названий, наощупь подыскивая книгу, которая ей понравится. Старичок, улыбаясь, снова глянул на нее своим ясным голубым взглядом и принялся раскладывать закладки-ценники, записывать в свою тетрадку названия книг.
– Вы знаете, я зайду к вам в другой раз, может быть, завтра… – сказала Катя. Старичок, подняв голову, улыбнулся ей в ответ и закивал головой. Она вышла в повечеревший, затягивающий в себя июль. «Наверное, – думала она. – Я в прошлой жизни была продавцом книг. Как же я люблю книги, эти магазинчики. Ах, почему бы мне снова не начать продавать книги, как тогда в той жизни, ведь это так хорошо…».
Назавтра вечером, выйдя из редакции во внутренний двор, она задумала вновь пойти в книжную лавку на Кузнецком и уже выходила из арки на Садовую, как услышала шаги сзади. Обернувшись, увидела догонявшего ее Крайнова.
