– Катерина, вы до метро? Я оставил машину рядом, провожу вас…
Она молча посмотрела, как он, догнав, зашагал справа от нее, вровень с ее ускорившимся шагом. Она была в белых летних брючках, пестрой блузке с коротким рукавом, облегающей ее ладную фигуру, светлых босоножках-сеточках на едва заметном каблучке. Она перекинула свою сумку на левое плечо.
– Когда женщина идет рядом с мужчиной, сумка не должна быть между ними, – сказала она и выжидающе, что он скажет, посмотрела на идущего рядом Крайнова. Тот, ожидав услышать от Одинцовой что угодно, только не о сумке, смешался.
– Да… предлагаю на ты, – наконец сообразил, что сказать, Андрей. – Так удобней общаться…
– Давай, – сразу согласилась Одинцова. – Мне тоже так удобней.
– Как тебе Москва? Нравится? – спросил Андрей.
– Совсем нет. Не нравится. Невозможно купить нормальное мясо в магазине, и рынка нормального не найдешь. Этот бородинский хлеб, черный, как в войну… а батон на жженом масле, перепекают по многу раз… Только и есть, что шоколад и конфеты, и фрукты дорогущие!
– Как перепекают? – не понял Крайнов.
– Так. Тот, что не продали, снова перепекают. Посмотри в интернете, узнаешь.
– Хорошо… – согласился Андрей. – И что, тебе совсем ничего не нравится в городе?
– Ну почему же, нравится, – ответила Катерина. – Гулять нравится. Вот осенью хочу в театры начать ходить, у вас же их много. В Большой схожу обязательно. Если зарплату платить будете, – добавила она.
Крайнов улыбнулся. Они свернули на Каретный.
– А мне с первого дня Москва понравилась. Потом все сложней стало…
– А что сложней? – быстро спросила Катерина.
– Работа, люди, все другое, не как у себя…
– А ты откуда?
– Из Новосибирска.
– Это же далеко, – ответила она. – Я думала, что ты москвич.
Он улыбнулся.
– Нет, но ты знаешь, Москва притягивает. И потом уже не можешь без нее. Я поздно приехал в Москву. Сравнительно поздно, да, – поправился он. – Закончив учиться, после армии, и долго привыкал, скучал по Нску, по людям, по родным. А потом, через год, приехал в гости к родителям, и понял, что снова тянет в Москву… Слушай, Катерина. Ты до Цветного бульвара? Пойдем до Чеховской? Пройдемся по бульвару.
Она кивнула.
– А город красивый, – вдруг ответила она. – Машку, мою дочку, подружка к бабушке в Ейск увезла, и я теперь каждый вечер складываю пазлы.
– Пазлы? – не поняв, переспросил Андрей.
– Хожу по центру Москвы, по улицам, хочу, чтобы пазлы города собрались.
– Мм… – все еще не понимал Андрей.
Катерина засмеялась:
– Ну, где у вас Кремль, Большой театр, что еще важного у вас?
Крайнов, поняв, тоже засмеялся:
– ГУМ и ЦУМ важно!
– А разве это не один и тот же магазин?
Крайнов рассмеялся еще громче.
– Нечего смеяться над провинциальной девушкой! – засмеялась в ответ и Одинцова.
– Да я и не смеюсь! Но так интересно! Обычно все женщины, даже из провинции, знают, что такое ГУМ и ЦУМ.
– Ненавижу магазины, особенно большие, – ответила Одинцова.
– Я тоже не люблю, – ответил он. – А город, мне кажется, лучше бы полюбить, ты же в нем собираешься жить…
– Посмотрим, пазлы сложатся – и полюблю…
На переходе Петровских ворот они замолчали. И так, молча, свернули на Страстной бульвар. Крайнов смотрел на Катерину, а она, собравшись, шла вперед. Он внезапно подумал, что обязательно должен поцеловать ее на прощанье. Всегда это казалось ему пошлым и гламурным и не нравилось ему, а сейчас, с Одинцовой, вдруг до тумана в голове захотелось обязательно набраться смелости и поцеловать…
Они продолжали молча идти по Страстному. «Она красивая и необычная. … Как странно, как интересно, не знает, что такое ГУМ и ЦУМ, чем они отличаются, – думал он. – Получится ли мне ее поцеловать? Да, получится…» Так же молча они перешли переход через Страстной проезд.
– Вот Чеховская, дальше Пушкинская… Я здесь припарковался, – махнул Крайнов в сторону своей машины. – Слушай, а давай я тебя подвезу до дома!
