– Нет, я еще не домой. Спасибо. Я погуляю, поскладываю пазлы, торопиться мне некуда. А ты езжай, – сказала она ему.
– Давай я тебя на прощанье… – он не договорил, неловко прихватил ее за правое плечо, которое оказалось мягко-нежным, таким, словно бы он впервые прикасался к женщине, приблизил ее к себе.
Она, не ожидав, потянулась к нему, и он поцеловал ее в левую щеку. Они замерли.
– До завтра, Катя, – первым заговорил он.
Секунду она молчала и вдруг сказала:
– Ты знаешь, счастья нет…
– Есть, ведь мы же есть, – не задумываясь, ответил он.
Глава 18. Первые встречи
Им было легко вдвоем: они гуляли по Коломенскому парку, наслаждаясь солнечным, уже не жарким августом, смеясь и подшучивая друг над другом, разглядывали белокаменные палаты русского средневековья. Катерина говорила про Ейск, про неяркую красоту Азовского моря, как она девчонкой вместе с отцом собирала ракушки, делала из них ожерелья для своих кукол. Андрей вспоминал сибирский лес, рассказывал, как они с его двоюродным братом в деревне, вставая вместе с летним солнцем, оглядывали сосновые опушки, искали под хвоей желтые, медновато-бурые шляпки рыжиков, радостно кричали, срезая под основание стройные, пупырчатые ножки подберезовиков и хмурые коренастые белых.
Он был другой, совершенной противоположностью строгому и вечно занятому своими бесконечными делами отцу ее дочери, которым она болела десять лет назад и с которым нашла в себе силы расстаться, победив свои чувства к этому сочинцу, от одного голоса которого у неё когда-то перехватывало дыхание и жутко сжималось сердце. Катерина преодолела свою болезненную страсть, выйдя из нее освобожденной. Но она перестала замечать мужчин, видя в лучших из них только своих друзей, отдав себя дочери, родителям, работе. Крайнов был совсем другой, он не пугал ее, наоборот, он был как будто бы её второе я: он говорил, он делал, он смеялся над тем, что говорила, что делала и над чем смеялась она. Она чувствовала себя школьницей рядом с ним, а он как будто бы был ее одноклассником из 7Б, которого она собиралась обыграть в морской бой на перемене, между русским и литературой. Ей было странно и очень-очень легко с ним. А Андрей слушал ее рассказы про дочь, как ее Маша ловко, словно обезьянка, карабкается по деревьям, обожает турники, катается на велосипеде и роликовых коньках, любит по многу раз пересматривать детские советские мультики. И он смеялся, радуясь за ее дочь, рассказывал, как они мальчишками устраивали штабы во дворе, на ветках раскидистой могучей сибирской сосны, измазываясь смолой и обдирая коленки об ее жесткую терракотовую кору.
Расставшись с Катей, уже в метро, Крайнов задумался: у его близкого друга, Столярова, определили рак, мать Дениса, тетя Нина, с младшей школы близкая для Крайнова женщина, безумно любившая своего старшего сына, своего Дениса, часами навзрыд плакала, рассказывая Крайнову все лучшее о своем любимом сыне. На работе у Литвинова родилась, как казалось Андрею, очередная сумасбродная идея, которую предстояло реализовывать Крайнову, – открыть блог о московской истории, ее связи с современностью, людях, живущих в Москве. Еще более странным было то, что Литвинову удалось найти под свою идею спонсоров, влиятельный московский банк, который согласился финансировать блог с московской тематикой на РВПС.ру. Рассказав между делом Одинцовой о блоге и посмеявшись с ней над изворотливостью Литвинова, сумевшего продать московским банкирам научно- популярный проект, у которого не было очевидных финансовых профитов, Крайнов неожиданно для себя услышал от Одинцовой несколько интересных идей, которые можно было использовать в реализации проекта.
«Что происходит? Что происходит со мной? Ведь мне скоро 35 лет, а я как мальчишка рассказываю какие-то глупые истории из своего детства, какие-то дворовые анекдоты, над которыми смеялся Новосибирск 15 лет назад. Но ей ведь смешно… Она так весело смеялась, как она смеется… – снова улыбаясь про себя, думал он. – И сама она детские истории про ракушки и камушки рассказывает. Как здорово было бы с ней пособирать эти ракушки для ожерелья… Она ведь тоже, как и я, зачем-то рассказывала эти детские истории… Почему так? Нам по 35 лет, а мы, как школьники в пионерлагере, говорим друг другу какие-то глупости. Ведь если это, то… наверное, нам нужно было говорить о другом… Наверное мне надо было бы не целовать ее снова на прощанье в щечку, а обнять и поцеловать… поцеловать в губы, ведь она женщина… ведь с женщиной нужно быть… целовать ее в губы… но почему-то я делаю по- другому… Почему? Потому что она другая? Да, потому что она другая, совсем другая, и я с ней другой…»
– Мужчина, это ваше?
Крайнов, вздрогнув от неожиданности, поднял голову. Рядом с ним в сером однобортном пиджачке, синих брюках сидел сухенький голубоглазый старик с бородкой. Он улыбался Андрею, смотрел ему прямо в глаза и протягивал легкую летнюю шляпу.
– Нет, это не моя… Не ношу, – ответил Андрей.
Тот закивал ему, стал оглядывать вагон, как бы спрашивая: «Чья шляпа?»… Андрей направился к выходу.
Выйдя из метро, он заметил, как потускнело вечереющее московское небо. Войдя в свой двор, он, вновь задумавшись, прошел мимо своей машины и вдруг, вспомнив, вернулся к ней. Его Golf грустными глазами- фарами провожал своего хозяина, выбравшего сегодня метро ради возможности подольше побыть с Одинцовой. Он провел ладонью по капоту автомобиля. «Ну что молчишь, – обратился Андрей к своей машине. – Не рад? Но что я могу поделать. Уж ты извини, но я встретил женщину. Я встретил свою
