издалека ее высокую стройную фигуру. Она была в осенней кожаной куртке, короткой юбке, черных колготках и безвкусных сапогах-ботфортах, которые очень шли её длинным красивым ногам.
«Наверное, не стоит тянуть, надо сказать ей сразу, – думал он. – А что сказать? Ну, что я задумал, там еще, в Железноводске…».
Они подошли друг к другу и не знали, что друг с другом делать. У нее были алые напомаженные губы, полураскрытые глаза, которые тянулись к нему… а он стоял как вкопанный и молчал.
– Ну, скажи, как ты? Ты так похудел… – как это часто бывает, инициативу в многозначащем разговоре взяла на себя женщина.
– Сейчас мне уже лучше, главное диета, правильное питание. Нужно повышать гемоглобин… и ты знаешь, Лиза, – сказал он. – Я хочу тебе сказать, что нам не стоит встречаться больше… ведь тебе…
– Да я и сама тебе об этом хотела сказать! – перебила его Лиза. – Я пришла посмотреть, как ты. И вообще… Незачем! Пока!
Она резво повернулась и пошла обратно к Кропоткинской.
– Подожди, Лиза, я тебя провожу…
– Не нужно, – развернулась к нему на каблуках Лиза. – Не провожай. Я убедилась, с тобой все в порядке. Ты живой. Пока!
Он зашел в кофейную «Кофе Хауз» у Кропоткинской, заказал себе латте и порцию мороженого.
«Все, я все сделал правильно. Освободил и ее, и себя. Теперь надо думать о работе. С Улановым дальше нельзя, – думал Золотарев. – Ну, заработаю я на этом контракте два миллиона рублей. Расплачусь с ипотекой, не останется ни гроша. И через год или два меня посадят. В самом деле, ведь не бесконечно же мы будем эти контракты выигрывать. Или я получу волчий билет и пойду работать в такси у себя в Солнечногорске. Нет, нужно что-то думать. Искать другую работу. Там, где я смогу пробиться, наконец. Ведь ради чего-то я сюда, в Москву приехал, – он поглядел на белесый гигантский Храм Христа-Спасителя, нависающий над Москва-рекой. – Ведь не ради этих двух, ну ладно, еще трех-пяти миллионов. Ведь даже Уланов, ну пускай у него тридцать, ну пятьдесят, сколько ему дают те, кто выше… ведь умный был мужик когда-то. А сейчас даже с такой красивой девчонкой как Лиза переспать не может, в импотента превратился…». Его бросило в жар при воспоминании о Лизе. «Правильно ли я сделал? Отпустил ее от себя? Да, правильно, и для себя, и для нее… Правильно. Теперь что?» Он поковырялся в мороженом, огляделся по сторонам. За соседним столиком щебетали две молоденькие девчонки, по всему студентки. «Может, у них все будет хорошо? Здесь? В Европе? Нет, надо двигаться! Надо что-то менять, двигать, у меня получится. Надо искать другое, а главное – себя держать, себя… да, а ведь еще Ду-ни…».
– Алле, Марин, что там дети? Уже спят?
– Да, укладываемся, – сонным голосом ответила жена. – Ты когда приедешь?
– Я сегодня поеду к Толе Левину, сто лет с ним не виделся. Уже завтра вернусь. Спи.
Он перешел начало Остоженки, снял в банкомате «Сбера» деньги, позвонил…
Близилось утро. Он лежал в огромной постели под красноватым бра и ждал Ду-ни. Она ушла за кофе и все не возвращалась. «Но где же она… где…» – расслабленно думал Золотарев. Наконец приотворилась дверь, она вошла, аккуратно держа поднос с двумя чашками кофе. Пристроила поднос на тумбочку, по кошачьи улыбаясь. «А ведь, пока ходила, подвела губы! Для меня… – подумал Золотарев. – Какая же она… и кофе принесла…»
– Иди сюда! – сказал он ей.
– Неет, ты иди сюда, будем пить кофэ! А тебе можно? Во-ло-дя? Твоя болезнь?
– Да, немного можно… – улыбаясь, ответил он, передвигаясь на ее сторону кровати. А потом, вспомнив, вскочил с кровати, в белье нашел свой портмоне.
– Ду-ни, это тебе, – достал он 10 000 рублей. – Подарок. Не им, – кивнул Золотарев в сторону входной двери головой. – Тебе.
– Зачем?! – ответила она, принимая деньги и убирая их в выдвижной ящик тумбочки.
– Это подарок… я пришел к тебе последний раз…
– Почему?
– Ду-ни, после болезни, я тебе говорил… я решил больше быть с семьей. Всегда быть с семьей, с женой, найти другую работу, – поправился он. – Я решил стать другим, понимаешь?
– Оо! – засмеялась она. – Ты бросишь меня? Зачем? Тебе будет не хорошо! – игриво улыбалась она ему.
– Почему?
– Увидишь! Тебе одна женщина мало! Тебе нужно, – она показала пальцами. – Два… Потом разогнула третий палец – три, – плутовато глянула на него. Взялась щепотью левой руки за мизинец и, глядя в глаза Золотареву, стала понемногу разгибать его, громко и раздельно сказала: – Че-ты-ре!
– Нет, нет, что ты! – засмеялся он. – Я же еще иногда работаю!
Они засмеялись.
Потом он быстро натянул на себя трусы.
– Я сейчас приду.
