будет по-старому. Но потом реальность вновь запускает острые когти в мое сердце.
Он безостановочно говорил, а я сидел и соображал, что делать. Стоит ли выдавить из себя пару утешительных слов или лучше промолчать? Я не знал, как быть. Его последняя фраза напомнила мне эпизод из «Итальянских хроник» Стендаля. Убийца, герой рассказа, медленно вонзает нож в грудь жертвы и цинично спрашивает бедняжку, задел ли нож сердце. Все это повторяется в рассказе несколько раз. С Арзу, по крайней мере, такого не произошло.
А может, рассказать ему об эпизоде, который изобразил Стендаль, и попытаться немного утешить, что с Арзу хотя бы такого не произошло? Или он решит, что я спятил?
Он спросил совершенно неожиданно, любил ли я Арзу. Немного помявшись, я сказал, что да, конечно, любил. Али спросил, о чем мы разговаривали здесь, в этом доме, когда она приходила.
– Да ни о чем особенном… Говорила по большей части она.
– О чем она говорила?
– Да ни о чем особенном, о том о сем…
– Обо мне она говорила?
– Конечно, говорила!
– И что говорила?
– Говорила, что очень тебя любит.
– А какие слова она при этом употребляла?
– О, Аллах! Ну просто говорила: «Я очень люблю этого человека».
– Она рассказывала тебе о том, с кем встречается в Стамбуле?
– Нет!
– Ну, пожалуйста, Ахмед. Нет смысла скрывать что-то от меня. Я знал, что Арзу время от времени встречается с кем-то, но виду не показывал.
– Почему?
– Боялся ее потерять, понимаешь, – вздохнул он. – Ведь она – моя жена. Она могла гулять где угодно, а возвращалась всегда ко мне. Но теперь мне хочется выяснить, с кем же именно Арзу встречалась в Стамбуле. Я разыщу этих людей.
Мне пришло в голову, что, возможно, он решил отомстить.
– Хочу разделить с ними воспоминания об Арзу, – продолжил он. – Ее любовники обнимали ее прекрасное тело, вдыхали ее чудесный аромат, и наверняка каждый из них немножко пахнет ею. Случившееся сблизит нас. Те, кто сильно влюблен, обычно ревнивы; конечно, таким людям очень не хочется, чтобы объект их любви физически наслаждался с кем-то другим, ведь любовь часто смешивается с чувством обладания. Тот, кто жаждет обладать любимой, против того, чтобы она была счастлива с кем-то другим, даже если речь идет именно о счастье. Он даже предпочтет смерть возлюбленной. Но есть еще большая степень любви. Знаешь какая?
– Какая?
– Такая, благодаря которой забывают даже о ревности. Такая любовь, благодаря которой любишь всех тех, кто делает счастливым твою любимую. Стремление обладать проходит, остается чистая любовь.
Отчего происходящее казалось мне странным? Оттого ли, что я плохо знал людей, или оттого, что Али и в самом деле вел себя странно? Я не знал того, что он испытывает, и поэтому не понимал, о чем он говорит.
Итак, мужу Арзу хотелось разыскать любовников убитой жены и поговорить с ними о ней. Неужели он и в самом деле этого хотел или просто стремился разузнать их адреса и убить всех по очереди? Умаляет ли месть любовные страдания или, наоборот, усиливает? Отелло, задушив любимую супругу, не обрел покой, наоборот, он раскаялся в том, что совершил. Было бы все по-другому, если бы мавр узнал, что жена в самом деле ему изменяет?
Почему люди не в состоянии разгадать загадку под названием «любовь»? Стоит ли это душевное состояние такого количества страданий, такого количества убийств и самоубийств? Пророков называли «возлюбленными Аллаха», но ведь жены ревновали их не к Аллаху, а к другим женщинам! Значит, и у пророков любовь ничем не отличается от любви простых смертных.
А еще меня странным все считают! Все люди странные.
Проводив Али, я сел и открыл свой дневник. Пока я слушал его, меня посетило множество мыслей. Если бы в тот момент мне удалось их записать, кто знает, сколько бы прекрасных жемчужин попало в мою тетрадь?
Размышляя над нашим разговором, я вновь вспомнил об «Итальянских хрониках» Стендаля. Лучший стиль для написания истории – стиль полицейского секретаря. Я написал следующее:
