Не исчезай

7

ЛЮБИН ЖУРНАЛ

Пятнадцатое ноября. Il pleure dans mon Coeur – моя Джули, вернее, Жюли покидает нас. Это ее последний день, мы ходили на ланч, сейчас она выкидывает ненужные папки, пакуется. Вчера она цитировала для меня Превера и Верлена по-французски. Сегодня подарила на прощание открытку с «Il pleure dans mon coeur»[67]. Перевела стихотворение на английский – для меня. Я так тронута, у меня нет слов.

It cries in my heart;
As it rains in the city
What is this languor
That penetrates into my heart?

O, soft noise of the rain
On the earth and on the roofs!
For a heart that is bored
O, the song of the rain!

It cries without reason
In this heart which sickens.
What! No treason?..
This mourning is without reason

It is the worst pain
To not know why
Without love and hatred
My heart has so much pain![68]

8

Весь день льет слезы сердце,

Как дождь на город льет.

Куда от горя деться,

Что мне проникло в сердце?

О, нежный шум дождя

По камням и по крышам!

И, в сердце боль будя,

О, песенка дождя!

И слезы беспричинно

В истомном сердце том.

Измена? Нет помина!

Томленье беспричинно.

Но хуже нету мук,

Раз нет любви и злобы,

Не знать, откуда вдруг

Так много в сердце мук.[69]

Глава девятая Тайна

1

Теперь это уже была не одна тайна – целых три: Люба писала блог; где-то далеко в Калифорнии у нее появилась приятельница, подобно Любе, писательница; третьей, самой главной тайной стал поэт Роберт Фрост, который появлялся неожиданно, но само его присутствие в жизни Любы наполняло ее тягучую реальность смыслом. Мужу ничего не рассказывала. Чувствовала себя преступной женщиной. Даже в тривиальных событиях появилось тайное очарование. Почему я? Чем я заслужила это счастье?

В долгом супружестве есть монотонное успокоение. Словно годы убаюкивают твои желания, стремления. Создают иллюзию спокойствия, безопасности. Возможно, все обернулось бы совсем по-другому, если бы у нее были подруги. Довериться, быть услышанной, посидеть рядом, выпить чаю, всплакнуть. Ничего этого не было. Лишь надежда найти родственную душу, только тоска по неизведанному. Женщины Любу недолюбливали. Бывают такие холодные, недружественные гордячки, совсем не понятые сверстницами. Несмотря на природную наивность (если не сказать – некоторое скудоумие), Люба была универсально начитанной женщиной. Начитанность доставляла ей большие проблемы. Часто она сообщала окружающим о своих познаниях. С детской непосредственностью делилась информацией, цитировала экспертов в различных областях, даже не сознавая, что вызывает отторжение, недоверие. «Выскочка!» – фыркали знакомые женщины. Были у нее когда-то подруги в студенческой юности, друзья из детства, но все эти связи-дружбы остались в прошлом. Новых не получилось, и в настоящем ей приходилось довольствоваться безличным, вседозволенным, словоблудным Интернетом, сетевой зависимостью. Но даже в сетевом пространстве не удалось ей избежать своего давнего проклятия. Популярности не было. Страшилась, стеснялась себя. Здесь нужна была дерзость; она же боялась писать правду, а врать не умела.

Только писательница N из далекой, заманчивой Калифорнии водила с ней компанию, создавала иллюзию, подобие дружбы, поддерживала электронную переписку.